боялся, не выпал ли я из дверей, но я не выпал.
В ШКОЛЕ
Собственно говоря, ну зачем я притащился в школу? Ведь, во-первых,
я - больной... Кстати, где мои лук, чеснок, порошок? Ага, на месте, в
правом кармане брюк. Не забыть бы! Во-вторых, в школе ждут меня с
родителями, а родители укатили в Ташкент... Как это я скажу, что они
укатили, когда им надо быть в школе? Пожалуй, больному лучше всего
отлёживаться дома. Может, Нина с Марьяной уже ушли...
Я выглянул из школы и нос к носу столкнулся со Стасом. Я этого никак
не ожидал и поэтому просто испугался, что он подумает, что я...
- Я хотел домой сбегать за носовым платком, - замямлил я. - Ты, Стас,
не подумай, что я удираю!
- Вот тебе чистый носовой платок.
Я стал отнекиваться.
- Бери, бери! - сказал Стас. - Нина его так откипятила в персоли, не
волнуйся, не умрёшь!
- Да я разве!
Мы постояли и помолчали вдоволь.
- Ну так можно мне идти, как ты думаешь? - спросил он меня.
- Да, конечно, иди.
- Ты больше дома ничего не забыл?
- Ничего. Честное слово. Считай, что я уже замурован в школе до
полтретьего.
- Ну спасибо. Ты меня успокоил. Привет!
- Привет!
Стас помчался на автобусную остановку. Я видел, как он ввинтился в
переполненный автобус, как уехал. Но не пойти в школу я не мог, хотя он не
взял с меня никакой клятвы. Не мог, и всё. Как-то он на меня подействовал
вдруг без всяких слов, что я не мог его обмануть.
Я опять вошёл в школу, поднялся к себе на третий этаж и сразу понял,
что притащился сюда самый первый из нашего класса. Такого со мной ещё ни
разу не бывало: позже всех я приходил, но чтобы раньше!..
Походил по пустому коридору, потом стал заглядывать в классы. Они все
были на замке, у некоторых двери были прозрачные, и я видел пустые парты,
таблицы на стенах, плакаты, выставку рисунков. Я и не знал, до чего каждый
класс отличается один от другого, если смотреть в тишине: даже 5-й "а" был
совсем не похож на наш.
Попробовал побегать по коридору, но не получилось почему-то. Не
хотелось бегать, хотелось медленно ходить, думать. Потом мне в голову
взбрело одно стихотворение, которое я слышал, а где - не помнил.
"Лошади умеют тоже плавать..." - начал я, а потом тихо запел. Потому
что, оказывается, это была песня. Её пели студенты в электричке, когда мы
с отцом уже в другой раз ездили на рыбалку.
До этого случая я никогда сам не пел, если только меня не заставляли
на уроках пения. Я даже не знал, что петь умею. Послушал - и вроде ничего.
Кому бы спеть? Может, я певец? А я этого не знаю. Хоть бы Пчелинцев с
Нырненко скорее пришли. Я бы им спел.
Ходить надоело, сел на подоконник, смотрю в окно и пою.
Пришла нянечка.
- Ишь, распелся! Родителей в школу вызывают, а он поёт!
Все знают, даже она. Настроение сразу...
А тут вижу в окошко, как внизу шагает Нырненко. Я смотрю на него
сверху. А он меня не видит. Умора! Как хорошо, что он идёт. Он прямо так
вот и оживляет всё вокруг себя, потому что я увидел сразу наш школьный
двор, деревья, людей. А до этого смотрел - и ничего не замечал. Вот что
значит - друг идёт!
Машу ему рукой, а он меня не видит, ну чудило!
Нырненко идёт издалека и бросает перед собой свою папку. Дойдёт до
неё, поднимет и опять зафитилит. Мать привезла ему эту папку из
туристической поездки по Венгрии. Юрка ставит над ней опыт: чья папка
крепче - наша или заграничная.
Мы теперь всё время ставим опыты. Кто на чём. Эта привычка у нас
развита с третьего класса.
Юркиному заграничному крокодилу пока два месяца. Честно, папка из
крокодиловой кожи. Наш портфель продержался у Юрки весь прошлый год.
Дрессированный был - ужас!
Чуть не забыл про самое-то важное! Я же больной для него. Как Юрка
подойдёт, начну кашлять. Значит, у меня ОРЗ.
Слышу, как Юрка топает по лестнице, шажищи у него до чего тяжеленные!
Начинаю кашлять:
- Кх! Кхххх!
- Эй ты, Славян?! Привет. Я тебя по смеху сразу узнал.
Я зверски обиделся.
- Это не смех, а кашель.
Я заохал, с трудом слез с подоконника. Вот бегемот, даже не
заинтересовался, почему охаю, почему так медленно слез. Я бы уже сто раз
спросил. До чего он всё-таки крокодил нечуткий!
- Это я охаю от болезни, - пришлось намекнуть самому. - Еле
притащился. Прямо весь горячий, как пылесос.
Никакого сочувствия.
- Чего ж тогда притащился самый первый? Задачу решил? Дай перекатать!
Нет, совсем ничего не хочет понимать!
Пришлось сказать прямо в лоб:
- Когда человек еле на ногах стоит от болезни...
Перебил:
- Какой человек?
- Человек этот - я! - почти заорал я. - Понял?!
- Не смеши. Ты и на больного-то непохож. Разве только "с приветом".
Я ему чуть не треснул, но вовремя вспомнил, что я больной.
Он стал рассказывать как ни в чём не бывало:
- Вчера полчаса решал задачу и два часа звонил Пчёлке, а он,
трубочист, тоже в трубе сидел.
Я так и подпрыгнул:
- В какой трубе? Как он туда попал?
Нырненко подозрительно на меня посмотрел, а я уже и не рад был:
труба, тоннель - это же моё путешествие. Чуть не выдал себя.
- Ты что, уже слов не понимаешь? В трубе сидели - значит не смогли
решить задачу.
- Пай-мальчик, - сказал я и погладил его по голове.
Он отстранился.
- Не решил задачу, понимаешь?
- Какую задачу?
У меня из головы вылетели все домашние задания, я же их не сделал.
- Про самолёт, - ответил Юрка и внимательно посмотрел на меня. -
Который летит из Ленинграда в Ташкент и обратно.
- Откуда ты узнал про это? - спросил я и стал надвигаться на него, а
он - пятиться. Потом как заорёт:
- Из задачника узнал, дурик! - И сам как налетит на меня.
- Чего обнимаетесь с утра пораньше? - услышали мы Андрюшкин голос.
Андрюшка встал между нами, думает разнять нас.
Я чихнул.
Андрюшка отпрыгнул. Реакция у него боксёрская.
- Ты, лапоть, закрывайся! Не видишь - люди!
- Я заболел, Андрюшка, - говорю ему просто без всяких выкрутас, - а
этот короед не верит.
- Тогда чего притащился в школу? - холодно спрашивает он.
Мне почему-то обидно, что никто из них не сочувствует мне. Они же не
знают, что я притворяюсь. Друг я им, в конце-то концов?! Приятель или не
приятель?!
Мне хочется сказать им, что я в последний раз перед своим
путешествием пришёл сюда, чтобы увидеть их, пожать им руки на прощание -
может, уже и не увидимся, кто его знает, как всё обернётся, - но я говорю:
- Новый материал сегодня проходить будем, Светлана Леонидовна
говорила. Боялся пропустить.
- Новый материал он будет проходить! - завопил Нырненко. - А старый
списать не даёт!
Он бы и дальше разорялся, да к нашему классу подошла Светлана
Леонидовна, открыла дверь и всех нас пропустила:
- Проходите, мальчики! Ваше "здравствуйте" я как-то не вполне
расслышала.
Она протолкнула нас в класс, мы запоздало промямлили приветствие и
вытаращили друг на друга глаза. Мы же не списали ничего! Я - совсем
ничего, а они - только задачу.
В КЛАССЕ
Растерянные, мы уселись на свои места. Они - на последнюю парту. Я
перед ними через одну. Между нами пролегала одна пустая парта. На ней
никто никогда не сидел, её поставили, чтобы изолировать нас друг от друга.
Так учителя говорили.
Я повернулся к приятелям, показывая глазами, как здорово мы влипли.
Они в ответ - мне по кулаку, хотят всё на меня свалить, как будто это
из-за меня. А я при чём? Мне хуже всех. У них, по крайней мере, русский
сделан.
Нарочно уронил ручку и полез под парту, чтобы собраться с мыслями и
решить, что делать. А то Светлана Леонидовна вскидывает время от времени
на меня взгляд, и я прямо цепенею от ужаса. Вот она сейчас спросит и про
родителей, и про домашние задания...
Пока ползал, искал ручку, из кармана просыпался перец. Сразу вспомнил
про свои лекарства и решил применить.
Применил К первой странице Далее для ознакомления