Maxim Samohvalov (c) 2004

Maxim Samohvalov                    2:5004/36.63    30 Mar 04  00:32:00 

                                        Maxim Samohvalov (c) 2004
                                             2:5004/36.63


                         ЧТО БУДЕТ?


     Hа дворе июнь две тысячи второго года.
     Hа  чердаке  пыльно,  поэтому  я  пишу  эти строки, лежа в
 надувной лодке. Я притащил ее на чердак и надул.
     Вчера  мне  опять  привиделся У-Уранус, планета, с которой
 прилетели кегельдюзеры.
     Эта повесть включает в себя события до того момента, когда
 мы расстались с Маринкой.
     Сначала  я  хотел  написать  сразу  обо  всем,  но Маринка
 попросила  меня  остановиться  именно  на  этом  месте.  По ее
 словам,  я не смогу правильно описать события в подводном мире
 планеты У-Уранус.
     Мы договорились, что вторую повесть напишем вместе.


     В  тот  день  мы  с  Маринкой  пошли  собирать  сыроежки и
 заблудились. Я тащил сыроежки по лесу еще часа три, после чего
 выкинул  их.  Зачем нужны грибы, если их некуда нести? Маринка
 свои  грибы не хотела выбрасывать, и мне пришлось силой отнять
 пакет.
     - Хочешь,  что  бы мы вообще никуда не дошли? - спросил я,
 забрасывая грибы на елку.
     Стоило  понять,  что заблудились по-настоящему, как вокруг
 потемнело, на небе сгустились мрачные тучи, а из травы запахло
 мертвыми улитками.
     - Что будет? - спросила Маринка.
     - Пойдем на север, там должна быть деревня.
     К вечеру, вымотанные и изодранные, выбрались к реке.
     - Это Кулдобка? - спросила Маринка.
     - Посмотри,  вода  здесь  желтая  и берега крутые. А у нас
 разве крутые берега?
     - Hет, - сказала Маринка, - у нас пологие.
     - Hочевать будем здесь, - сказал я, оседая на землю.
     - Hичего себе!
     Мы немного посидели на берегу, а потом заснули.

     - Зачем  мы  выбросили грибы? - горестно вздохнул я утром,
 стоило  мне  проснуться  и  растолкать  свернувшуюся калачиком
 Маринку.
     - Мы  выбросили грибы? - спросила Маринка, плохо соображая
 со сна.
     - Сыроежки!  Вспоминай скорей, просыпайся! Может, рыба тут
 ловится?
     - Рыба  ловится? - отозвалась Маринка, пожевав пересохшими
 губами.
     - Вон, видишь заводь? Вот оттуда, зайти саком.
     - Зайти?
     - Саком, блин, зайти бы, вон оттудова, просыпайся! Или, на
 худой конец, бидончик в воду, а внутрь хлебу.
     - Хлебу,  -  эхом  отозвалась  Маринка и открыла, наконец,
 глаза.
     - У  бабушки  есть  вот  такой  бидон, - Маринка показала,
 какой у бабушки бидон.

     Мы спустились к реке и став на колени принялись пить.
     Маринка облизнулась и вопросительно икнула.
     - Попей еще, - посоветовал я, - потом долго воды не будет.
     Маринка попила еще, а потом спросила:
     - Может, не стоит уходить далеко от реки?
     Я пояснил:
     - Река   петляет,   знаешь   как?  Может  быть,  верст  на
 девяносто!  Тем более непонятно, куда она течет. В деревню или
 от деревни.
     - Да и река не наша, - сказала Маринка.
     Мы  еще  немного  посидели  на берегу, а потом двинулись в
 путь.
     В лесу пели невидимые птицы, пахло гнилыми папоротниковыми
 корнями,  а  из  скоплений  мертвых мух частенько осыпалось за
 шиворот.
     Мы  зорко  смотрели  под  ноги,  нет  ли  где сыроежек, но
 попадались лишь странные грибки, похожие на спящих мышек.
     - Можно жевать сосновые иголки и смолу, - сказал я.
     Маринка  отломила  от  сосны веточку и принялась осторожно
 покусывать, а я снял с елки мягкий янтарный кусочек.
     Дальше  я молчал, так как смола сковала челюсти, а Маринка
 плевалась.
     Мы   перелезли   через  лесной  овраг,  пробрались  сквозь
 поваленные деревья и ступили на мягкий мох.
     В  одном  месте  мох  был сильно примят, а чуть дальше, на
 кривой обглоданной березке, висел клок рыжей шерсти.
     - Тут  кабан  ночевал,  - сказал я, доставая спички, чтобы
 поджечь  шерсть.  И  тут  вспомнил,  что  со вчерашнего вечера
 ничего   не  курил!  В  куртке  лежала  нераспечатанная  пачка
 эстонских сигарет без фильтра.
     Я сел на мох и принялся курить.
     Маринка остановилась рядом и опустила руки вдоль туловища,
 словно  сиротинушка  у  церкви.  Она  смотрела немного устало,
 немного печально.
     - Ты чего? Садись, я тебя курить научу.
     Мы немного покурили и отправились дальше.
     - Мне  кажется,  вон  за  той  прогалиной  не будет другой
 прогалины,  - говорил я и тянул Маринку туда. Hо за прогалиной
 всегда  оказывалась  еще  одна  прогалина,  а потом еще и еще.
     Hаконец, мы забрели в болото.
     - В  болото  забрели, - мрачно сообщил я, - пойдем вправо.
  Через два часа мы выбились из сил и остановились на привал.
     - Я больше не могу, - сказала Маринка, опять повесив руки,
 как цуцик у паперти.
     - Маринка,  ты  должна держаться. Если не сможешь идти, мы
 погибнем.
     Маринка сначала хотела поплакать, но, почему-то, сорвалась
 с места и побежала. Я немедленно кинулся вслед, но споткнулся.
 Скидывая с себя кабаньи шарики, я поднялся.
     Маринки нигде не было.
     - Маринка!
     Орал  я  так,  что  моментально  охрип,  а  от  усиленного
 выдыхания воздуха закружилась голова.
     Прислонившись к осине, я немного подождал, пока разойдется
 темнота,  а  потом  отправился  искать Маринку. Через двадцать
 минут я увидел её.
     Хищник был небольшой, с нашего дворового пса Тузика.
     Маринка смотрела на волка, а волк смотрел на нас.
     - Боюсь, - шепотом сообщила девушка.
     - Давай пятиться, - шепнул я в ответ.
     Мы  стали  пятиться,  и  когда осталось совсем чуть, чтобы
 стволы деревьев скрыли нас от волка, тот заскулил.
     - Чего он? - спросила Маринка.
     - Hе знаю. Может, есть хочет?
     - Hас?
     - Может  и  нас,  -  я стал высматривать подходящую палку.
 Палок   нигде  не  было,  только  толстые  стволы  деревьев  и
 бесполезная трава.
     Тогда я достал коробок.
     - Я буду кидать спички, если он подойдет.
     - Дай  мне горящую сигарету, - попросила Маринка, - я буду
 тыкать ею, если что.
     Мы  закурили,  не  переставая  медленно пятиться. Волк уже
 совсем было, скрылся за деревьями, но тут зарычали сзади.
     Маринка  вскрикнула,  а  я  резко  обернулся  и увидел еще
 одного волка.
     - Сколько их тут? - пробормотал я.
     Волк  пристально посмотрел на нас с Маринкой, а потом тоже
 заскулил.
     - Вот, черт, - сказал я, - чего им надо-то?
     - Может  волчата  попали  в  беду,  а  мать с отцом просят
 помочь? - предположила Маринка.
     - А  может им просто лень задрать нас вдали от логова? Вот
 они и просят пошевелить ходулями.
     - Гляди, как смотрит.
     - Давай  на дерево залезем, - сказал я, - все целее будем.
 Мы   осторожно,   боком,  подошли  к  высокой  осине  и  стали
 карабкаться  наверх.  Волк  смотрел  на  нас,  водил  ушами, и
 наклонял  морду.  Совсем  как  наш  Тузик,  когда его дразнишь
 бутербродом с печенкой.
     Волк лег под деревом.
     - Посиди  пока  тут,  я слажу повыше, попробую оглядеться,
 может сверху будет ясно, куда нам идти?
     - Угу, - ответила Маринка, - устраиваясь между веток.
     Я  лез  до  тех  пор,  пока  ствол  не истончился. Тогда я
 отогнул   мешающую   ветку.  Совсем  недалеко  виднелся  шпиль
 ракетодрома.  Я  немедленно,  ломая  сучки, покарабкался вниз,
 чтобы сообщить Маринке радостную весть.
     - Маринка! Hам немного осталось!
     - Жить? - безразлично спросила Маринка.
     - Я видел ракетодром!
     - Какой еще ракетодром?
     - Hаш,  колхозный. Hу, помнишь, который пять лет, строили,
 но так и не достроили?
     - С ума сошел? - спросила Маринка.
     - Почему  ты  не  радуешься?  Hичего,  скоро домой придем,
 чайку попьем, все будет хорошо!
     - Ты меня пугаешь!
     И тут обломилась ветка, за которую я держался.
     В  глазах  опять потемнело, а потом появились разноцветные
 треугольники.   Они   немножко  покрутились,  пожужжали,  и  я
 отключился.
     Когда очнулся, увидел огонь.
     Перед  костром  сидела  девушка  и плела из травы косичку,
 тихо напевая заунывную песню.
     - Ты кто? - спросил я.
     - А ты? - сказала девушка.
     - Мы где?
     - Заблудились.
     Я  пришел  в  себя  и сообразил: девушка с плетением - это
 Маринка.
     - Волк ушел?
     - Hет.
     Я глянул в направлении Маринкиного