Виктор ТОЧИНОВ
Графские развалины
(Тварь - 1)
Не только в маленьких городишках далекого штата Мэн дремлет
ЗАТАИВШИЙСЯ УЖАС. Неведомое и ужасное совсем рядом с нами, стоит
сделать шаг не в ту сторону - и вокруг начинает твориться
БЕСОВЩИНА.
Писатель Кравцов вернулся в места, где не был много лет, - и
сделал этот шаг.
Карты розданы. Игра начинается. Все масти - черные. Ставка
лишь одна: жизнь. Твоя и тех, кого ты любишь. А за спиной -
неслышные шаги обретших плоть ночных кошмаров, зловонное дыхание
леденит затылок, и гниющие пальцы готовы лечь на горло... Выиграть
партию - не главное. Главное - остаться ЧЕЛОВЕКОМ.
Предуведомление автора
Роман полностью основан на реальных фактах. Имена персонажей, названия
некоторых организаций и населенных пунктов изменены. Также автором в
нескольких случаях сдвинуты даты имевших место событий.
Светлой памяти моего отца,
Павла Сергеевича Точинова,
чье детство прошло в местах,
описанных в романе.
ПРОЛОГ
Гробокопатели. 18 июня 1988 года
Честно говоря, была в их оборудовании и снаряжении одна несообразность.
И Коля Лисичкин, для которого этот сезон оказался первым, опасался: вдруг
найдется поблизости кто-нибудь глазастый да вдумчивый, - заметит и сделает
выводы об их малозаконной деятельности? И - позвонит куда надо?
Несообразность состояла в следующем: на "Беларуси" с экскаваторным
ковшом - главным орудием раскопок - имелись большие красные буквы,
извещавшие, что принадлежит сие чудо техники не кому-либо еще, а именно
СУ-13, то есть строительному управлению с таким вот неудачным номером. На
небольшом же вагончике-бытовке, наоборот, была надпись, из которой
следовало, что владельцем передвижного жилища является структура, именуемая
"Главсвязьмонтаж" - хотя эти буквы терялись среди потеков ржавчины. Зато
огромная аббревиатура ДРСУ-5 на спинах их спецовок виднелась издалека...
Вот Лисичкина и терзали сомнения: за кого же их должны принимать
случайно проходящие мимо люди? За строителей? За связистов-монтажников? За
дорожников?
Последний вариант отпадал сразу. Долина Славянки здесь широкая,
километра три, но с очень пологими склонами. Дороги через неё проходили -
связывали в нескольких местах расположенные наверху, вдоль берегов
громадного оврага деревни... (Или не оврага? Или каньона? Коля Лисичкин
слабо разбирался в топографии, но для оврага имевшая тут место деталь
ландшафта была крупновата.)
Беда в том, что упомянутые дороги возникли много десятилетий назад
самочинно, накатанные сначала крестьянскими телегами, а впоследствии
тракторами и прочей совхозной техникой - картофельные и другие поля занимали
изрядную часть оврага-каньона. Летом кое-как можно было проехать по этим
грунтовкам на легковушке, осенняя распутица делала подобное мероприятие
более чем рискованным... Дорожные же службы не баловали своим вниманием
магистрали, отсутствующие на их картах и схемах. Игнорировали их
существование. Поэтому огромные буквы ДРСУ на спине раздражали Лисичкина.
Но Стас Пинегин - организатор и руководитель экспедиции - держался с
уверенным спокойствием.
- Не ссы, Лисилидзе, - покровительственно говорил он. - Здесь, слава
аллаху, Ленинградская область, а не Адыгея какая-нибудь. Это там, не успеешь
к кургану на бульдозере подъехать, тут же подбегут: кто такой, да есть ли
бумага разрешающая, да не хочешь ли ты часом скифское золотишко втихаря
замылить... А тут: роют себе люди в спецовках траншею - никто и не
почешется. Роют - значит надо. Понятно?
Лисичкин кивал: понятно. Но сам продолжал сомневаться. Он завидовал
непробиваемой уверенности Стаса. И многому другому в нем завидовал, в
особенности же двум вещам: успеху у женщин, которого Стас добивался как-то
на удивление просто, как-то вроде и не прилагая к тому стараний; и легкости,
с которой тот расставался с деньгами, - и тем не менее никогда не испытывал
в них недостатка.
С семнадцати лет Лисичкин, не избалованный избытком финансов и женским
вниманием, уговаривал двоюродного дядьку взять его в дело. (Именно такие
родственные отношения связывали их со Стасом, хоть и был тот всего на восемь
лет старше.) Уговаривал, уговаривал, - и уговорил-таки этим летом.
Но все оказалось не так легко и романтично, как представлялось по
рассказам родственника, от которых захватывало дух у юного Лисичкина.
Рассказы те никак не передавали липкий, ползущий по хребту холодок страха.
Не передавали постоянного подспудного ожидания, что вот-вот на плечо
склонившегося над раскопом Коли опустится тяжелая ладонь и сухо-казенный
голос поинтересуется: а чем, собственно, они тут занимаются?
Но пока - уже третий день - никаких эксцессов не происходило, Стас
оставался непробиваемо спокоен, а третьему и последнему члену их маленького
коллектива, Скобе, всё, похоже, было по барабану.
Скоба - это не кличка, но законная, от родителей унаследованная
фамилия. Ею обладал рыжеволосый парень лет тридцати, с белой кожей, к
которой никак не хотел приставать загар. Скоба, отличаясь крупными
габаритами, казался при этом не мускулистым и даже не жирным - но каким-то
рыхлым. Рассыпчатым... Вид у него вечно был сонный и ко всему на свете
равнодушный. Но дело свое Скоба знал и длинным языком не отличался - недаром
работал у Стаса четвертый сезон, а болтуны у того не задерживались.
Дело в том, что зарабатывал на жизнь двоюродный Колин дядька профессией
весьма специфичной. Она отнюдь не числилась в Едином
тарифно-квалификационном справочнике, охватившем, казалось бы, все мыслимые
и немыслимые специальности...
Стас Пинегин был черным следопытом.
В чем-то дело его жизни роднилось с черной археологией. Именно среди
черных археологов Пинегин начинал свою карьеру. Но достаточно быстро сменил
специализацию, убедившись, что власти ведут самую жесткую борьбу с
любителями самочинных раскопок - проводить лучшие годы за колючкой не
хотелось.
Хотя многие черные следопыты тоже ходили под угрозой пары-тройки статей
УК - те из них, кто промышлял сбором, восстановлением и продажей оружия,
долгие десятилетия пролежавшего в земле на местах былых сражений. Стас же
оружием не баловался. Ну, почти не баловался. Изредка, конечно, случалось -
особенно в последний год или два, когда спрос на стреляющие и взрывающиеся
предметы вырос неимоверно - на окраинах Союза вот-вот грозили вспыхнуть
локальные войны, стыдливо именуемые "межнациональными конфликтами", а вокруг
крепнущего кооперативного движения вдруг зароились спортивного вида
стриженые парни. (Как их называть, пока ещё шли споры - не то рэкетиры, не
то рекетёры...) Но специально за старыми автоматами, винтовками и
боеприпасами Пинегин не охотился.
Он специализировался на вещах, в УК не упоминаемых, но за которые
коллекционеры выкладывали хорошие деньги. Награды, пряжки, бляхи, прочие
детали амуниции, нагрудные знаки, даже помятые котелки давали стабильный
доход. Обычная солдатская пряжка с готической надписью "С нами Бог!" могла
принести вполне реальные деньги - если знать, куда и к кому обратиться. Стас
знал.
Но это всё были семечки.
Настоящие дела начались в перестроечные годы - когда Михал Сергеевич,
казалось, не спал ночами, думая, чем бы ещё порадовать своего "друга
Гельмута" и прочих заграничных друзей. Одним из подарков канцлеру ФРГ стало
открытие в Москве и Ленинграде филиалов германских организаций, до сих пор
занимавшихся розыском соотечественников, канувших в войну на российских
просторах. Теперь каждый советский Далее для ознакомления
