Питер Страуб
Мистер Икс
Сканирование - Paco http://lib.aldebaran.ru
"Мистер Икс": Домино, Эксмо; Москва; 2006
ISBN 5-699-17587-3
Оригинал: Peter Francis Straub, "Mr. X"
Перевод: А. Крышан
Аннотация
35-летний нью-йоркский программист Нэд Данстен с детства подвержен
странным припадкам: каждый день рождения он проваливается в какую-то иную
реальность, видит страшного человека в черном, некоего Мистера Икса, и
наблюдает убийства, которые этот человек совершает Дальше - больше. Сны
начинают материализовываться. Мистер Икс обрастает плотью и теперь уже
преследует Нэда Данстена наяву...
Роман одного из ведущих мастеров, работающих в жанре мистического
триллера, на русском языке выходит впервые.
Питер Страуб
МИСТЕР ИКС
Моим братьям - Ажону и Гордону Страубам
Я не в силах оценить себя сама, я кажусь сама
себе такой незначительной. Читала вашу статью в
"Атлантике" и испытывала гордость за вас - я была
уверена, вы не откажете мне в доверчивой просьбе:
скажите, сэр, это действительно то, что вы хотели
услышать от меня?
Эмили Дикинсон.
Письмо Томасу Уэйнворту Хиггинсону, 25 апреля
1862 г.
Часть 1
КАК И ПОЧЕМУ Я ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ
1
Такое случалось со мной только в детстве. Это знакомое состояние между
сном и явью. Я провалился в него и неделю ощущал себя движущейся мишенью. И
всю эту неделю моя бодрствующая половина продолжала сознавать, что я
автостопом продвигаюсь в сторону Южного Иллинойса - потому что там, в
Иллинойсе, умирала мама. Когда ваша мать при смерти, надо торопиться домой.
Раньше мама вместе с двумя пожилыми братьями жила в Ист-Сисеро, в доме,
первый этаж которого занимал принадлежавший им клуб "Панорама". По выходным
мама пела в клубе в составе семейного трио. Верная себе, она порхала по
жизни, не заботясь о последствиях, что позволяло этим последствиям
обрушиваться на нее быстрее и тяжелее, чем на других людей. Когда у мамы не
осталось сил игнорировать чувство собственной обреченности, она поцеловала
на прощание братьев и возвратилась в то единственное место, где ее мог
отыскать сын.
Стар родила меня в восемнадцать лет. Она была добродушной,
любвеобильной и имела представление о семейной жизни не большее, чем у
бродячей кошки. С четырех лет меня мотало между родным домом в Эджертоне и
чередой приемных семей. Мать моя была натурой творческой, но переменчивой:
она последовательно посвящала себя рисованию, сочинительству, гончарному
делу и другим занятиям, а также мужчинам, по ее мнению эти занятия
олицетворявшим. Меньше всего ее увлекало то единственное, в чем она была
по-настоящему хороша: когда она выходила на сцену и пела, она просто
лучилась легкой радостью и очаровывала публику. Вплоть до последних пяти лет
жизни Стар отличалась трогательной мягкой прелестью, одновременно невинной и
искушенной.
Я жил в шести разных семьях в четырех разных городах, но это было вовсе
не так плохо, как кажется на первый взгляд. Лучшие из моих приемных
родителей - Фил и Лаура Гранты, Оззи и Гэрриет из Напервилля, Иллинойс, -
были почти святыми в своей искренней доброте. Еще одни могли бы жить без
забот за деньги, которые имели, если б не брали столько детей на воспитание.
А две другие пары были достаточно милы и тактичны в своей манере
"это-наш-дом-а-это-наши-правила-поведения-в-нем".
Прежде чем попасть в Напервилль, я время от времени возвращался в
Эджертон, где в стареньких домах на Вишневой улице жили Данстэны. Тетя Нетти
и дядя Кларк воспринимали меня так, будто я был довеском к багажу, который
привезла Стар. Месяц, а то и полтора я делил комнату с мамой, и каждый раз у
меня перехватывало дыхание от страха перед очередной катастрофой. После
переезда к Грантам положение изменилось, и Стар стала навещать меня в
Напервилле. Мы с мамой пришли к согласию - столь глубокому, что для него не
нужны слова.
Это стало основой для всего остального. Суть его состояла в том, что
мать любит меня и я люблю ее. Но вне зависимости от того, насколько сильно
Стар любила сына, она не задерживалась на одном месте более чем на год-два.
Она была моей матерью, но она не могла быть матерью. Она не могла помочь
справиться с преследовавшей меня проблемой, которая пугала, расстраивала или
сердила тех приемных родителей, что были у меня до Грантов. Гранты
сопровождали меня во всех походах по врачам, в рентгеновских кабинетах, в
лабораториях анализов крови или мочи, во время исследований головного
мозга - всего уж не припомню.
В итоге получалось следующее: Стар любила меня, но была не в состоянии
заботиться обо мне так, как это делали Гранты. В дни, когда Стар приезжала в
Напервилль, мы с ней обнимали друг друга и плакали, но оба понимали условия
соглашения. Чаще всего мама наведывалась сразу же после Рождества и в самом
начале лета, после окончания занятий в школе. Она никогда не приезжала ко
мне на день рождения и никогда ничего, кроме простенькой открытки, не
присылала. Моя проблема обострялась именно в дни рождения, и она будила в
душе Стар такие угрызения совести, что даже думать об этом она отказывалась.
Мне кажется, я всегда понимал это, не доводя понимание до сознательного
уровня, который я мог бы использовать, пока со дня моего пятнадцатилетия не
минуло двое суток. Вернувшись в тот день из школы, я обнаружил на столике в
прихожей конверт, надписанный маминым заваливающимся назад почерком. Письмо
было отправлено из Пиории в день моего рождения, двадцать пятого июня.
Прихватив конверт в свою комнату, я бросил его на стол, поставил пластинку
Джина Аммонса "Groove Blues" и, как только музыка заполнила комнату, вскрыл
конверт и вытащил открытку.
Шарики, ленточки и зажженные свечи парили в воздухе над
идеализированным пригородным домиком. На обороте, под напечатанным "С днем
рождения!", я прочитал те самые слова, что мама неизменно писала мне: "Мой
славный мальчик! Я надеюсь... Я надеюсь... Люблю тебя. Стар".
Я знал, что она желала мне дня рождения не счастливого, а спокойного,
что само по себе было пожеланием счастья. И буквально через миг родилось
понимание. Первое взрослое открытие обрушилось на меня: я понял, что моя
мать избегала дней рождения сына, потому что винила себя в том, что
приключилось со мной. Она считала, что я унаследовал это от нее. Она была не
в силах думать о моих днях рождения, они вызывали в ней чувство вины, а вина
слишком тяжела для таких эфирных созданий, как Стар.
"It Might as Well Be Spring" Джина Аммонса лилась из динамиков прямо
мне в душу.
Гранты, одетые в шорты и футболки цвета хаки, копошились в своем саду.
За секунду до того, как они заметили меня, я испытал первое ощущение,
которое можно определить словами: "Что не так в этой картине?" (эти моменты
повторялись около месяца), - вдруг остро почувствовал свою неуместность в
сладкой семейной идиллии. Опасность, стыд, одиночество - пропасть передо
мной. Я и моя тень - вот когда это началось. Лаура повернула голову, и
тягостное чувство угасло за мгновение до того, как ее лицо просветлело и как
будто округлилось, словно она знала обо всем, что творилось в моей душе.
- Боевик Джексон!* - приветствовал меня Фил. Лаура взглянула на
открытку, затем - прямо мне в глаза:
______________
* Боевик Далее для ознакомления
