Желязны Роджер
МОЙ ПРИСТРАСТНЫЙ ВЗГЛЯД НА ОСОБЕННОСТИ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ
SOME SCIENCE FICTION PARAMETERS: A BIASE VIEW, 1975
В. Задорожный, перевод
OCR & SpellCheck: Svan
http://svany.narod.ru
Помню все до мелочей: жесткую деревянную скамью гостевой трибуны под
высоким козырьком из рифленого металла; готовые к съемке телевизионные
камеры; большущие часы, которые дощелкивают последние секунды; а вдалеке -
между нами и космическим кораблем - полоска водной глади, отражающая серые
облака. В паре шагов от меня, слева, Гарри Стаббс орудует фотоаппаратом.
Справа, молодая кореянка запечатлевает ту же картину без помощи техники -
рисует акварельными красками. Передо мной, рядом ниже, журналист из Европы
тараторит что-то в телефонную трубку на сербохорватском. А гораздо ниже, в
проходе у начала трибуны, Сибил Лик объясняет кружку слушателей, что
вот-вот распогодится и больше никаких проблем не будет. К самым последним
предстартовым секундам небо и впрямь очистилось - как по заказу. Сперва мы
увидели слепящую вспышку. Вода в заливчике колыхнулась, и в нашу сторону
покатила встревоженная волна. Когда мы наконец услышали рев двигателя,
"Аполлон-14" был уже на изрядном расстоянии от Земли. Рев медленно
нарастал - и металлический козырек над трибуной зловеще задребезжал. Но
согласный ликующий вопль всех присутствующих был едва ли не громче.
Я провожал ракету жадным взглядом, покуда край козырька не скрыл ее
от меня. Тогда я стал смотреть на экран монитора, который отслеживал уход
космического корабля в поднебесье. Помню, в голове у меня колотилась одна
мысль: "Как же я этого ждал! Как же я этого ждал!"
В тот момент у меня не было ни единой ассоциации с научной
фантастикой. Я думал исключительно о том, что свершалось перед моими
глазами, Но меня скорее всего не было бы в этом месте в этот час и не ждал
бы я этого события так исступленно, не будь я пропитан
научно-фантастической литературой. Позже, спокойными вечерами, я мог
вдоволь подумать о том, как именно научная фантастика влияла на мою душу на
протяжении многих и многих лет, - и сделать на основе этих размышлений
кое-какие обобщения.
Во времена, когда я рос и получал образование, никто и мысли не
допускал, что жанр научной фантастики - это разновидность подлинной
литературы. Перечитав горы критики о всех литературных прочих жанрах, я
сделал вывод, что научную фантастику странным образом недооценивают,
относятся к ней свысока, а если и упоминают в серьезных статьях, то, будто
нарочно, обращаются к наихудшим образцам этого жанра, игнорируя все лучшее.
Ужасно несправедливо, но так уж повелось...
Зато в последнее время положение заметно изменилось. И критики, и
литературоведы уделяют научной фантастике все больше внимания. По-моему,
это объясняется отчасти тем, что за последние годы появилось столько
значительных произведений в этом жанре, - вкупе с прежними достижениями они
не могли не вызывать профессий опального интереса у специалистов. Но
главное объяснение, опять-таки по моему ощущению, заключается в том что те
молодые люди, вроде меня, которые некогда чувствовали обиду за жанр научной
фантастики, повзрослели, сделали академическую карьеру, и к их мнению
начали прислушиваться. Поэтому, когда меня приглашают выступить перед
высокоученой университетской публикой, делаю это с удовольствием - не
только потому, что это как бы месть за те унижения, которые претерпела
научная фантастика в прежние времена, но и потому, что мне приятно
находиться в обществе людей, которые способствовали вхождению научной
фантастики в литературу не на птичьих, а на законных правах.
Впрочем, это создает и некоторые проблемы для меня лично. Когда
выходишь перед такой притязательной аудиторией, всякий раз надо сказать
что-нибудь новенькое или хотя бы углубить старенькое. Стало быть, мне
приходится самым тщательным образом следить за тем, какие эмоции вызывает
во мне самом научная фантастика, а также снова и снова задумываться над
тем, что вызвало к жизни этот жанр и не дает ему умереть. Когда меня
попросили написать эту статью для журнала "Гэлекси", я решил впервые
собрать воедино результаты моих долгих размышлений, вывалить их разом перед
почтенной публикой - и будь что будет. Во-первых, мне самому интересно
наконец упорядочить кучу своих мыслей и узнать, до чего я доразмышлялся в
итоге. Во-вторых, отчего бы и мне не обронить словечко-другое касательно
научной фантастики, благо моя капелька вряд ли будет замечена в море
литературной критики - похоже, статьи и книги о моем любимом жанре уже
давно превзошли длиной все научно-фантастические романы вместе взятые.
Зияющая, страстно ждущая заполнения ниша в моей душе, куда столь
естественно лег исполинский "Аполлон" в тот день во Флориде, - эта ниша
возникла в моей душе двадцатью годами раньше, когда я принялся читать
рассказы о межпланетных путешествиях. Разумеется, не только эти рассказы
формировали устремленность моих мыслей к неизведанному вне Земли, но именно
эмоциональная заинтересованность, "задетость" являет собой прочнейший
фундамент для мыслей, а поскольку большинство давних -любителей научной
фантастики приобщились к ней еще в нежном возрасте, для них самым
привлекательным в НФ осталось именно то, что она продолжает будоражить в их
душах определенные чувства. Что это за чувства, собственно говоря?
Чистейшей воды эскапизм, бегство от реальности? Или неизбывная страсть к
приключениям, вселенского масштаба? Или освежение подростковых фантазий в
возрасте, когда этим фантазиям пора бы и поувять? Или все это вместе
взятое? А может, ни то, ни другое и ни третье, а нечто четвертое или пятое?
Прирожденная страсть человека к чудесному имеет самое прямое
отношение к нашей теме, и недаром я с давних пор отслеживал на всем поле
литературы проявления этого общечеловеческого чувства, стараясь уяснить для
себя его механизм. Острее всего моя собственная страсть к чудесному была
удовлетворена в двух случаях: когда я читал произведения Антуана де
Сент-Экзюпери о заре воздушных путешествий и рассказы Жака Кусто о его
погружениях в подводный мир в самом первом батискафе. Мне бросилось в
глаза, что оба поведали истории, по теме весьма близкие к научной
фантастике. Это рассказы о проникновении в прежде совершенно неизвестный
мир при помощи особых, придуманных и созданных человеком аппаратов.
Самолет, батискаф и ракета - ведь цель у них одна; ввести человека в
царство еще не познанного.
Мне невольно захотелось оглянуться на далекое прошлое и как-то
классифицировать все те мифы, легенды, фантастические наскальные рисунки и
надписи, а также бесчисленные фольклорные рассказы, которые с давних пор
подпитывали мои фантазии, но воспринимались мной как нечто, не имеющее
отношения к собственно научной фантастике. Издревле существовали
рассказчики с особым складом ума, увлеченные игрой с тем, что находится за
гранью познанного, - как бы гаданием: а что там? Как выглядит неведомое?
Можно возразить, что эпос попросту не мог существовать без глобального
взгляда на человека и человечество, а потому вбирал в себя абсолютно все,
описывая земное существование человека от начала до естественного конца,
норовя при этом заглянуть в пространство по обе стороны бытия- до рождения
и после смерти, что и возносило древние эпические произведения на такие
высоты, с которых трагическое и комическое в жизни уже неразличимо, а то,
что вымышлено для заполнения лакуны непознанного, подается столь серьезно,
с такой царственной убежденностью, что язык не поворачивается назвать эти
измышления вольной игрой воображения, Подлинных эпических повествований не
так уж много, и они относятся к совершенно определенному историческому
периоду! Далее для ознакомления
