Юрий РЫТХЕУ
ГОЛУБЫЕ ПЕСЦЫ
Ярким светом одновременно вспыхнула электрические лампочки во всех
номерах гостиницы аэропорта Мокрово, в коридоре, в умывальной комнате с
длинным жестяным желобом вдоль стены, на крыльце, на столбах, обозначающих
дорогу к аэродрому. Заискрился ещё не тронутый пешеходами выпавший за ночь
снег. Каждая снежинка играла своим светом, отражала собственный луч. С
громким морозным скрипом медленно отворилась обитая оленьими шкурами дверь,
и на заметённое крыльцо выскочил человек. Пыжиковая шапка была надвинута на
самые брови, на руках камусовые рукавицы, а из-под полы длинного зимнего
пальто болтались белые завязки кальсон. Человек бросился напрямик к дощатой
будке, проваливаясь в глубоком снегу.
Скоро к будке протоптали тропинку, и дверь тамбура уже почти не
закрывалась.
Загрохотал железный умывальник, коридор заполнился топотом сапог, глухим
стуком мёрзлых валенок и унтов, мягким шарканьем подошв торбасов.
Весь этот шум был настолько привычен Ивану Тыплилыку, что он продолжал
сладко похрапывать. Только отвернулся от яркого света лицом к стене.
Кто-то настойчиво тормошил край его одеяла. Тыплилык открыл глаза.
- Послушайте, товарищ!
Над ним стоял розовый заспанный мужчина в розовой пижаме.
Вчера Тыплилык лёг один. Должно быть, мужчина вселился ночью.
- Извините, - сказал он, - не кажется ли вам, что в нашем номере
чем-то пахнет?
- Кажется, - ответил Тыплилык, садясь на кровать.
- Я это сразу почуял, - как будто обрадовался розовый мужчина. - Надо
сообщить заведующей.
Разговаривая, он тянул носом, как собака.
- Нельзя жить в такой вони. Ведь берут же они деньги за номер. И
немалые. Так пусть соответствующим образом и обслуживают. На материке за
такие деньги предоставляют люкс.
- Это комната тоже называйся люкс, - сказал Тыплилык.
- Что вы говорите! Это безобразие! Я иду жаловаться! Вы, надеюсь, тоже
последуете за мной?
- Куда?
- Я говорю - к заведующей. Нельзя же, в самом деле, жить в такой
вони, - розовый мужчина шумно потянул носом.
- Вы идите, - спокойно сказал Тыплилык. - Может быть, действительно
вам найдут другое место. А мне нечего переселяться. Запах идёт от меня, от
одежды, от унтов. Голубыми песцами воняет.
- Голубыми песцами? - недоверчиво протянул сосед. - Не понимаю.
Заведующая гостиницей Полина Андреевна Зуева, полная женщина с красным
от вечного действия мороза и арктического солнца лицом, только что внесла с
улицы плотный куб снега. Она осторожно опустила его с плеч в бочку с водой.
Вода забулькала, зашипела, белый снег потемнел и погрузился, вытесняя воду к
краю.
- Переведите в другой номер, - жалобно попросил розовый мужчина. -
Голова болит.
- Ну что мне с вами делать? - развела руками Полина Андреевна. - Мест
больше нет. Ждите, может, выпустят какой-нибудь борт. Вроде бы видимость
улучшается.
Полина Андреевна за годы работы на полярном аэродроме усвоила
специальную терминологию и называла самолёт бортом.
- Сегодня ждём из Магадана ещё борт... Куда я их помещу? Впрочем, пока
идите в тринадцатый. Поставим раскладушку.
Полина Андреевна вошла в комнату, откуда только что вышел розовый
мужчина.
- Что, Иван, твой сосед плохо спал?
- Неужели, Полина Андреевна, действительно от меня так сильно несёт? -
ответил вопросом Тыплилык и потянул тонкими ноздрями воздух. - Ничего не
чувствую.
- Это потому, что ты привык, - сказала Полина Андреевна. - Ты уже не
чувствуешь. А ему с непривычки, - кивнула она на соседнюю кровать. - Будь
у меня комната на одного - никаких хлопот с тобой.
Сначала Тыплилыка поместили в общей комнате, где стояло двенадцать
кроватей. Оттуда его перевели в меньшую, а на третий день он занимал люкс -
трёхместный номер, и редко кто соглашался спать с ним.
Всё это объяснялось просто: Иван Тыплилык сопровождал голубых песцов из
Якутии в бухту Кытрын Чукотского района.
В конце аэродромного поля стоят три самолёта "ЛИ-2", заставленные
клетками со зверюшками.
Голубые песцы - это злобные и коварные звери, которые только и ждут,
как бы удрать из клетки или схватить за палец. Они прожорливы. Но самое
худшее - они вонючи. А запах крепкий. И когда он въелся в одежду, ничем не
вытравишь, если даже держать одежду всю ночь на пурге. Вот почему Тыплилыка
переводили из номера в номер и с ним никто не хотел ночевать в одной
комнате.
- Северо-восток закрыт, - привычным тоном сообщала Полина Андреевна,
подметая комнату. - Анадырь тоже закрыт - ветер по полосе. Сеймчан открыт.
Мороз тридцать четыре, ветер нулевой, видимость отличная...
Тыплилык медленно одевался: раз северо-восток закрыт, торопиться некуда.
Полина Андреевна продолжала уборку.
- А мы открыты? - спросил Тыплилык, разглядывая грязный ворот рубашки.
- Мокрово пока открыто, - вздохнула Полина Андреевна. - Борт идёт из
Магадана. Делегация какая-то летит. На тридцатилетие округа. А прогноз
худой. Синоптики запасаются продуктами.
- Я и забыл, что скоро праздник, - сказал Тыплилык. - Тридцатилетие
округа. Ровно столько, сколько мне... Ох, года идут!
- Постыдился бы так говорить, - заметила Полина Андреевна. - Ещё
такой молодой!
Шёл снег. Тяжёлый, надоедливый. Во всех окнах ярко горел электрический
свет. Снежинки падали так густо, что цеплялись за ресницы и нежно ложились
на лицо. Тропинку от гостиницы до столовой за ночь замело.
Тыплилык беспокойно огляделся: стоит подуть малейшему ветерку, как все
эти мягкие сугробы запляшут, засвистят, заметут пути-дороги не только на
земле, но и в воздухе.
А пока, по всему видать, аэродром всё же готовили. По кромке взлётной
полосы шёл ротор и выкидывал рыхлый снег из широкой трубы. Ни один самолёт,
однако, не прогревал моторы, а в сторонке, с зачехленными моторами,
привязанные к штормовым якорям, стояли три самолёта "ЛИ-2".
Тыплилык добрался до столовой, помещавшейся в том же здании, что и
аэровокзал. Дом был срублен из тонких брёвен полярной лиственницы, но
добротно и даже красиво, в стиле русских теремков: над коньком рядом с
метеорологическими приборами вертелся жестяной флюгер-петушок.
Во время Великой Отечественной войны старинное поселение анадырских
казаков служило перевалочным аэродромом: здесь садились на заправку
американские самолёты, держащие курс на запад. Вот почему нынче на крышах
домов вместо кровельного железа настланы днища от металлических бочек,
наложенных одна на другую, как черепицы, с ясно сохранившимися красными
буквами: "Standard-oil". У входа на кухню сидели два белых медвежонка -
Мишка и Машка, воспитанники старшего повара аэропортовской столовой. Они
даже не повернули голов в сторону Тыплилыка: за кухонной дверью находилось
нечто более значительное и привлекательное, чем человек.
На крыльце Тыплилык очистил от снега унты и вошёл в стылый тамбур,
громко именовавшийся залом ожидания. Две девушки, тесно прижавшись друг к
другу, сидели на длинной скамье со спинкой и ждали, когда откроется
столовая. Тыплилык поздоровался с ними. Девушки везли новые деньги в
оленеводческие бригады, в тундровые колхозы и тоже застряли из-за непогоды в
Мокрове.
Тыплилык не решился сесть рядом с ними - он твёрдо помнил о песцовом
запахе, крепко въевшемся в его одежду.
Он поговорил с девушками издали, посетовал на непогоду, поругал
картёжников, которые долго не давали спать и выкрикивали среди ночи
непонятные слова: вист, пас, мизер...
Девушки поинтересовались, как чувствуют себя голубые песцы.
- Что им сделается! - махнул рукой Тыплилык. - Звери! Сейчас грызут
клетки и ругают меня, что не несу им корм.
- А что они сегодня будут есть? - спросила одна из девушек.
- Мясо, - ответил Тыплилык и замолчал.
Он вспомнил о том, как мало осталось корма. Кончится - где его взять? И
надо же было послушаться лётчиков! Они утверждали, что пробудут Далее для ознакомления
