Михаил РОГОЖИН
МОЙ НЕЖНЫЙ УБИЙЦА
Литературный ПОРТАЛ
http://www.LitPortal.Ru
#
Анонс
В Греции все есть. Есть там и рисковые русские парни, проворачивающие
дела с крупной партией героина. Лимон - один из них, жесткий и уверенный в
себе, он давно привык к опасности. Да и его подружки Инга и Ольга тоже не
бледнеют от вида крови. А кровь обязательно прольется - только вот чья?
Ведь чем лакомей добыча, тем больше хищников кружится вокруг нее...
Выпить в баре не удалось, потому что объявили посадку. И это к
лучшему - ноги просто подкашиваются. Боже, какой ужас позади! Заманали! Иду
за Лимоном без всяких вопросов и расспросов. Все равно куда. Странно, никто
на нас не обращает внимания. Девушки на контроле, точно сонные куры, лениво
глядят в монитор, мент вообще сидит за аркой, через которую все проходят.
Мне безумно хочется спросить Лимона, взял ли он с собой пистолет или бомбу?
Но страшно. Наверное, нет. Не идиот же! Проходим по какому-то коридору и
сразу попадаем в самолет. Я аж спотыкаюсь от неожиданности. А стюардесса с
дешевой улыбкой тут же предлагает помочь мне снять шубу. Во сервис!
Главное, чтобы мою норку не сперли! На всякий случай оставляю при себе.
Никогда в таких самолетах не летала. Кресла - громадные, широкие
подлокотники, играет музыка, воздух - сплошной кондишн!
Не успела повалиться в кресло, подбегает стюард и спрашивает, не хотим
ли мы выпить? Еще как хотим! Мгновенно перед нами ставят два бокальчика с
коньяком. Беру свой и впервые с того самого паспортного контроля смотрю в
глаза Лимону. Он слабо улыбается в ответ. Небось тоже из последних сил.
Пьем молча, хотя я готова сказать ему массу всяких слов. Но пусть пока
побудут во мне. Не пропадут. Коньяк либо разведен, либо не действует из-за
нервной перегрузки. Прошу еще. Оказывается, мы - в бизнес-классе, здесь
дают сколько хочешь.
Лимон закуривает - я продолжаю пить. Из многочисленных мучающих меня
вопросов задаю лишь один:
- Ты был в Греции?
- Никогда.
- Здорово! Мы ведь даже не знаем ихнего языка!
- Я знаю, - успокаивает Лимон.
- Какой? - не верю ему.
- Язык денег. Понятен во всех странах мира...
Надо же, какой находчивый. С таким не пропадешь. В эту минуту впервые
чувствую себя в безопасности. Ласковая волна подхватывает меня, закрываю
глаза и полностью отдаюсь ее покачиванию. Устало допиваю коньяк и
отключаюсь. Обычно я улетаю на качелях, висящих над прудом, но сейчас так
хорошо в море. Мне некуда торопиться...
Как веселы солнечные зайчики, скользящие на гребнях частых невысоких
волн. Приближаюсь к берегу и точно знаю, что там, среди серо-фиолетовых
валунов, Наташка и Пат. Они, наверное, уже помирились и играют
разноцветными камушками, поджидая меня. Теперь им уже не разлучиться.
Я не стану Пата упрекать. Передо мной он и впрямь ни в чем не виноват.
А Наташка его и так простила.
Интересно, как он выглядит после всего?
Волна мягко выбросила меня на шелковистый ярко-желтый песок и бесшумно
откатилась. Хочу подняться, но ноги и руки увязают в песке. Приходится
передвигаться на четвереньках. Огибаю узкую высокую скалу с острыми
зубастыми краями. В полоске тени сидит на корточках Наташка и что-то рисует
прутиком на песке. Картинка из нашего детства. Умора! Я ползу на карачках,
она сидит на корточках. И обе не удивляемся этому. "А где же Пат?" - хочу
спросить, но Наташка предупреждает вопрос.
- Он не придет сюда...
- Но ты же простила? - удивляюсь я.
- Не мне дано прощать, - со слезами на глазах признается Наташка. -
Когда увидишь его, передай, пусть успокоится. В конце концов, прощение
дается немногим, а покой обретают все.
Я подобралась к ней и увидела на песке нарисованный прутиком широкий
крест, на нем написаны какие-то слова. Не знаю, зачем принялась их
разбирать. Написано было не по-русски, хотя, голову даю на отсечение,
Наташка ни одного иностранного языка не знала. Болтать с иностранцами
умела, но писать... Поднимаю голову, чтобы спросить, и с досадой вижу, что
Наташка исчезла. Искать бесполезно. Жалко. Дура я, дура. Так много важного
нужно было узнать, а я отвлеклась на глупости. Упрекая саму себя, снова
пялюсь на оставленные на песке слова и сперва не соображаю, что смысл их
мне становится понятен. Оказывается, это совсем просто: jedem das Seine -
каждому свое, и ничего более. Почему-то становится жутко. Увязая в песке,
спешу обратно к морю. Повторяю про себя, как сумасшедшая: jedem das Seine,
jedem das Seine...
Хорошо, я согласна - пусть каждому свое, но где же для меня мое? Чем
быстрее ползу к морю, тем дальше оно отодвигается. Неужели придется
остаться здесь, на песчаном берегу, в полном одиночестве и превратиться в
ящерицу? Нет! Где-то неподалеку должен быть Лимон, как же я могла о нем
забыть. Полный рот песка мешает кричать, но я все же кричу и.., просыпаюсь.
Лимон сидит рядом в кресле и гладит меня по голове. Боже, какое
счастье! Целую его руку и вздрагиваю, на запястье синими буквами выколото:
jedem das Seine. Пытаюсь вспомнить, что это значит, и не могу. Спрошу
когда-нибудь потом...
Оказывается, я проспала все на свете. Приносили обед, но Лимон не стал
меня будить. А через несколько минут наш самолет приземлится в Афинах.
Там двадцать градусов тепла. Что же я буду делать в своей шубе? Лимон
в ответ напряженно смеется.
Мы оба приникаем к иллюминатору. Внизу под нами голубое с темно-синими
пятнами море, почти такое же, какое мне приснилось. Самолет резко
снижается, и уже видны белые игрушечные домики на берегу. Еще немного - и,
легко ударившись о взлетную полосу, самолет приземлился. Я взглянула на
Лимона. Бледность его лица меня поразила. Наверное, он и сам чувствует это,
потому что говорит:
- Странно, что долетели...
- Почему? - не понимаю я.
- Потому что я ей не верю, - еще более странно отвечает он.
Я снова напрягаюсь. Какая-то тайна, возникшая еще во сне, продолжает
преследовать меня.
Лимон от волнения тянется за сигаретой, но в проходе возникает
стюардесса и сообщает, что полет закончен, будто и так не ясно. Пассажиры
со вздохами облегчения вскакивают с мест и возбужденно начинают
переодеваться. Лимон, оказывается, забрал из верхнего шкафчика плащ,
выбранный мною в магазине Хромого. У богатых свои привычки. Что до меня, то
уж со своей норкой ни за что не расстанусь. Жалко, что Наташкину пришлось
оставить в Москве. Плевать мне на жару. Элегантно набрасываю шубу на плечи
и вслед за Лимоном направляюсь к выходу. Он ступает одной ногой на трап и
застывает в нерешительности. Из-за его мощной спины ничего не вижу.
Поднимаюсь на цыпочки, гляжу через плечо. Внизу, у трапа, в открытой
красной машине сидит худенькая женщина и, приподнимая большие круглые
темные очки, приветливо машет рукой. Неужели нам? Толкаю Лимона:
- Это нас встречают?
- Встречают, - глухо отвечает он.
Его плечи приподнимаются, словно он готовится вступить в драку с
каким-то невидимым врагом.
И, не оглядываясь на меня, медленно, даже как-то неуверенно, начинает
спускаться вниз. Пассажиры, уже успевшие забраться в автобусы, с
любопытством наблюдают за нами. Я некоторое время продолжаю стоять. Теперь
мне хорошо видны и красная машина, и женщина, сидящая в ней. Стюардесса
обнимает меня за талию и спрашивает:
- Это вас встречают?
- Нас! - с вызовом отвечаю я и устремляюсь за Лимоном.
Он уже подошел к машине и о чем-то разговаривает с встречающей нас
дамой. Первое, что я услышала, приблизившись к ним, вопрос, заданный
надменным и слегка насмешливым тонким голосом:
- Откуда эта вешалка?
- Со мной, - односложно сообщает Лимон.
Я от неожиданности теряю дар речи. Ничего себе заявочка! "Да кто она
такая?!" - внутренне возникаю я. Но язык не поворачивается Далее для ознакомления
