Луис Ривера
Matador поневоле
Matador - 2
OCR sardonios http://lib.aldebaran.ru/
"Matador поневоле": Невский проспект; Санкт-Петербург; 2005
ISBN 5-94371-731-5
Аннотация
" ...Послушай меня внимательно. Коррида и смерть - понятия
неразделимые. Это не игрушки. Если ты хочешь просто нравиться девушкам, для
этого есть более простые и безопасные способы. Матадор должен нести смерть и
уметь ее принимать. Там, - Рафи кивнул в сторону загона, где хрипло мычал
бык, - одного из вас ждет смерть. И ее нельзя избежать. Она уже там, в самом
центре арены, и не собирается уходить с пустыми руками... Так будет всегда.
Смерть всегда будет рядом с тобой, как только ты окажешься на арене. Будешь
ты готов или нет - неважно. Ей это безразлично. В этом круге она собирает
свой урожай. И тот, кто в него входит, принимает правила этой игры... "
"Matador поневоле" - это продолжение романа Луиса Риверы "Matador",
повествующего о судьбе человека, не отказавшегося от своей мечты, несмотря
на огромные препятствия на Пути, воздвигнутые ему Судьбой.
Чтобы получить право на надежду, герою предстоит пройти через
многочисленные схватки с быками, несчастья и лишения, познать радость любви
и горечь потери. Где и в чем он найдет силы и вдохновение? У него есть
только мечта и мужество - сможет ли он изменить свою судьбу?..
Луис Ривера
Matador поневоле
Перед каждым лежат десять тысяч дорог, ведущих за
пределы круга.
Первый шаг по любой из них может стать последним.
Последний - приведет на порог вечности...
Стоять на месте - существовать.
Пойти по своему пути - умереть, чтобы жить.
Вырваться за границу круга - познать свет.
Во всем мире человеку принадлежит только одно -
право выбора.
ГЛАВА 1
Тяжелые тучи ползли над самой землей. Северный ветер гнал их в сторону
моря, словно пастух отару овец на тучное пастбище. Иногда он с остервенением
сталкивал налитые дождем облака друг с другом, и тогда где-то на линии
горизонта раздавались глухие раскаты грома. Небо на севере становилось
светлее, изредка в разрывах туч мелькало тусклое осеннее солнце. Дождь,
который шел, не переставая, три дня, прекратился.
По дороге, змеящейся через вересковый луг, неторопливо двигалось
несколько фургонов. Измученные лошади оступались и скользили в раскисшей
глине, то и дело заставляя закутанных в дорожные плащи возниц хрипло
ругаться и натягивать поводья.
Унылую картину как нельзя лучше дополняли такие же минорные звуки:
шелест ветра в зарослях вереска, скрип повозок, побрякивание кухонной
утвари, притороченной к задникам фургонов, ленивые понукания возниц и над
всем этим - полные почти человеческой тоски крики журавлей, стремящихся на
юг.
В такие дни даже тому, кто сидит в теплом уютном доме, бывает невесело.
Единственное, что спасает от уныния, - потрескивание огня в камине, бокал
подогретого вина или стаканчик бренди и беседа со старым добрым приятелем.
Если этого нет, то серая хмарь вползает в комнату через все щели, нагоняя
хандру, заставляет припомнить все те ошибки, которые совершал в жизни, все
упущенные возможности и незаслуженные обиды... А может быть, лица тех, кто
давно и безвозвратно потерян. Она навевает мысли о бренности бытия и
заставляет усомниться в том, что у этого короткого отрезка времени, который
называется "жизнь", есть хоть какой-то смысл.
Да, в такие дни даже тому, кто сидит в теплом уютном доме, бывает
невесело.
Что уж говорить о том, кто вынужден трястись в старом фургоне по
распутице, ежась от холода и сырости? И вынужден не потому, что надо бежать
от мора или войны. И не потому, что впереди какая-то важная цель. А лишь по
той простой причине, что когда-то, быть может давным-давно, сделал своим
домом дорогу. Дорогу ниоткуда в никуда. Дорогу с уже основательно позабытым
началом и теряющимся в тумане концом.
Такому вечному скитальцу приходится и вовсе несладко в дни, когда сама
природа впадает в меланхолию.
Рафи плотнее задернул полог фургона, чтобы не так дуло, и,
нахохлившись, уставился невидящими глазами перед собой. Он не мог видеть
безрадостного пейзажа вокруг, но настроение природы передалось и ему.
Почти год минул с того дня, когда он услышал пророчество цыганки. И за
это время ничто из того, что она наговорила, не сбылось. Зрение не
вернулось, старый друг не встретился... Рафи по-прежнему был артистом
бродячего цирка. Бесконечные города, сменяющие друг друга, как картинки в
волшебном фонаре, так же хаотично и бессмысленно; выступления перед азартно
вопящей публикой, не способной по-настоящему понять, какой опасности
подвергается слепой матадор, сражаясь со взрослыми быками. Долгие одинокие
вечера в стороне от веселящихся у костра спутников; ночевки в полях,
открытых всем ветрам. А между всем этим - бесконечная дорога. Скрип колес,
тряска на ухабах, фырканье усталых лошадей; холод, зной, сырость, опять
холод... И тьма вокруг.
Конечно, за этот год кое-что изменилось. Рафи больше не был клоуном,
разменивающим свой талант на потеху толпе. Он стал знаменитостью. Еще бы,
слепой матадор! Не балаганный шут, вступающий в "схватку" с дрессированным
бычком. А самый настоящий эспада, убивающий торо-браво. Убивающий красиво и
чисто, без всяких хитроумных трюков, необходимых, чтобы уменьшить риск для
жизни.
Даже будучи слепым, он мог дать сто очков вперед многим из зрячих
тореро. И знатоки боя быков после его выступления, сидя в харчевнях за
кружкой вина, шумели о том, на что способен был бы этот парень, если бы мог
видеть.
В тот памятный день, когда Рафи впервые убил быка, полагаясь лишь на
чутье и слух, закончилась его карьера шута. И началось восхождение к вершине
славы матадора. Постепенно о нем узнали во всех маленьких городах, лежащих в
сотнях миль от столицы. Потом пришел черед арен покрупнее. На его
выступления собиралась даже местная знать, не очень-то охочая до грубых
развлечений простого люда. Но здесь было не балаганное представление, а
истинная коррида - красивая и жестокая, такая, на которую не зазорно было
посмотреть и чванливым донам и доньям.
И хотя цирк теперь процветал, а хозяин, подсчитывая по вечерам барыши,
возносил благодарные молитвы небесам за то, что они надоумили его взять в
труппу слепого юношу, жизнь самого Рафи почти не изменилась. У него
появилась лишь одна привилегия - он жил один в фургоне, который раньше делил
с Луисом. Все остальные артисты были вынуждены ютиться втроем, а то и
вчетвером под одной крышей. Даже хозяин делил повозку со своей дочерью. Рафи
же был избавлен от сомнительного удовольствия слушать рядом с собой чей-то
заливистый храп.
На этом плоды, принесенные успехом у публики, заканчивались. Он ел из
общего котла, делал ту работу по хозяйству, которую способен был делать, так
же тренировался, когда не было выступлений, и так же отдайал большую часть
заработанных денег хозяину.
Впрочем, ущемленным он себя не чувствовал. Слава, о которой он так
мечтал в свое время, не вскружила ему голову. Он вообще ее не замечал. Порой
Рафи казалось, что все аплодисменты и восторженный рев толпы к нему не имеют
никакого отношения. Будто это другой человек показывал зрителям такую
корриду, какой они никогда не видели раньше. Настоящий Рафи был в эти
мгновения где-то далеко. Может быть, там, на берегу реки, близ родного
городка. А может быть, в том городе, где погиб Луис и пророчествовала
цыганка.
Так ему Далее для ознакомления
