Юрий Поляков
Грибной царь.
О жизни и 36 часах почти одинокого мужчины
Юрий Поляков
Грибной царь
Это было, когда Царь Горох воевал с грибами.
"Война грибов"
1
Он бродил с корзиной в ельдугинском лесу, в том месте, которое дед
Благушин называл "Ямье". Наименование это происходило от двух десятков
квадратных впадин, превращавшихся весной и осенью в омутки со своей
лягушачьей и плавунцовой жизнью. В сентябре по закраинам ям росли ворончатые
чернушки, истекавшие на сломе белым горьким соком. Когда-то, в войну, здесь
стоял пехотный полк. Стоял недолго: солдатики только и успели понарыть
землянок, нарубить дров, изготовиться к зимовью и пустить дымы, как вдруг
началось наступление. Что стало с полком? Дошел ли кто из приуютившихся в
землянках бойцов до Берлина? Воротился ли домой? Неведомо. Колхозницы
развезли по хозяйствам дрова, разобрали накаты из толстых бревен, а почва
принялась год за годом заживлять, заращивать военные язвины. Но
рукотворность этих впадин все еще была очевидна, и дед Благушин показывал
возле овражков маленькие приямки - прежние входы в землянки...
Не обнаружив чернушек, он побрел дальше и даже не заметил, как
привычный некрупный березняк перерос в чуждое, неведомое чернолесье.
Огромные замшелые дерева, каких в ельдугинской округе сроду не видывали,
подпирали тяжкий лиственный свод, почти непроницаемый для солнечных лучей.
Где-то вверху, в далеких кронах, шумел ветер. Этот гул спускался по стволам
вниз, и, ступая на толстые узловатые корни, расползшиеся по земле, он
чувствовал под ногами содрогание, будто стоял на рельсах, гудевших под
колесами близкого поезда.
Чаща была безлюдная, даже какая-то бесчеловечная, и его охватило
ведомое каждому собирателю тревожно-веселое предчувствие заповедных дебрей,
полных чудесных грибных открытий. Однако грибов-то и не было. Совсем!
Несколько раз, завидев влажную коричневую шляпку в траве, он бросался
вперед, но это оказывался либо обманно извернувшийся прошлогодний лист, либо
глянцевый, высунувшийся изо мха шишковатый нарост на корне. Ему даже
вспомнилась читанная в детстве сказка про мальчика, который неуважительно
вел себя в лесу: ломал ветки, сшибал ногой поганки, кидался шишками в
птичек, - поэтому грибы в знак протеста построились рядами и покинули свои,
так сказать, места исконного произрастания. Юный вредитель с лукошком долго
и безуспешно искал по обезгрибевшему лесу хоть какую-нибудь дохлую сыроежку,
пока не догадался совершить добрый поступок (какой именно - напрочь
забылось). Тогда грибы, встав в колонны, радостно вернулись в лес и сами
набились исправившемуся отроку в корзинку.
Иронично решив, что тоже, наверное, стал жертвой грибного заговора, он
начал прикидывать, в какую сторону возвращаться домой, но вдруг заметил
среди стволов просвет и поспешил туда. Перед ним открылась обширная
прогалина, странно округлая и неестественно светлая, словно откуда-то
сверху, как в театре, бил луч прожектора. Он сделал еще несколько шагов и
обмер: поляна была сплошь покрыта грибами. Исключительно белыми! Поначалу у
него даже мелькнула странная мысль, будто бы он набрел на остатки древнего
городища, наподобие тех, что находят иной раз в индийских джунглях, и перед
ним - проросшая травой старинная мостовая, сбитая из темно-коричневых,
посверкивающих росой булыжников, необычайно похожих на шляпки боровиков.
И все-таки это были грибы!
Сердце его от радости заколотилось так громко и беззаконно, что стало
трудно дышать. Ему пришлось прислониться к дереву и сделать несколько
глубоких вдохов животом, как учил доктор
Сергей Иванович. Не сразу, но помогло. Успокоившись, он присел на
корточки и вырвал из земли первый гриб - тугой и красивый, именно такой, как
изображают на картинках в красочных руководствах по "тихой охоте". Шляпка
была лоснящаяся, шоколадная, только в одном месте немного подпорченная
слизнем, но ранка уже успела затянуться свежей розоватой кожицей. Подшляпье,
которое дед Благушин, помнится, называл странным словом "бухтарма",
напоминало нежный светло-желтый бархат, а с толстой ножки свисали оборванные
мохеровые нити грибницы, обметанные комочками земли и клочками истлевших
листьев. Он долго любовался грибом и наконец бережно положил его в свою
большую корзину, предварительно выстелив дно несколькими папоротниковыми
опахалами.
Вдруг ему почудились чьи-то далекие ауканья, он вскинулся и застыл,
напрягая слух, но ничего не уловил, кроме ровного лесного шума и
электрического стрекота кузнечиков, засевших в ярко-лиловых зарослях
недотроги. Нет, показалось... Тем не менее им овладела боязливая, горячечная
торопливость, словно с минуты на минуту сюда должны нагрянуть толпы
соперников и отобрать у него этот чудесно найденный грибной Клондайк. Он
заметался по поляне, с жадной неряшливостью вырывая грибы из земли и швыряя
их в корзину, становившуюся все тяжелее. Наконец ему пришлось оставить
неподъемную ношу на середине поляны, рядом с выбеленной солнцем закорючистой
корягой, и собирать боровики в свитер, который когда-то ему связала Тоня.
Она в ту пору только-только осваивала (как сама любила выражаться)
"спицетерапию", не рассчитала - и свитер получился слишком длинный,
бесформенный, годный лишь для леса и рыбалки.
Когда грибы заполняли подол, он подбегал к коряге, ссыпал добычу в
корзину и снова собирал, собирал, собирал... В одном месте ему вместо
боровиков попалась семейка обманчивых молоденьких валуев, он рассмеялся и
мстительно раздавил притворщиков каблуком. Наконец на поляне не осталось
вроде бы ни одного белого. Внимательно оглядевшись, он опустился возле
переполненной корзины, потом, сминая отцветший зверобой, лег на спину и
долго наблюдал за плавной жизнью облаков. Высоко-высоко в небе метались,
совершая немыслимые зигзаги, птицы, похожие отсюда, с земли, на крошечных
мошек. Он долго с завистью следил за их горним полетом, пока не догадался,
что на самом деле это и есть какие-то мошки, крутящиеся всего в двух метрах
от его лица. А догадавшись, рассмеялся такому вот - философическому обману
зрения.
Внезапно ему пришло в голову, что, если оставить несорванным хотя бы
один боровик и дать ему время, из него может вырасти Грибной царь. Он даже
вскочил и еще раз пристально обошел поляну: увы, все было собрано подчистую.
Ну и ладно! Во-первых, вряд ли удастся снова отыскать это удивительное
место, а во-вторых, даже если оно и отыщется, где гарантия, что кто-нибудь
не найдет оставленный на вырост боровик раньше? И тогда Грибной царь
попадется случайному лесному прохожему!
Он, кряхтя, поднял тяжеленную корзину. От рывка самый верхний белый
скатился наземь. Подобрав его и стараясь пристроить понадежнее, он вдруг
замер в недоумении: этот последний гриб был точь-в-точь похож на самый
первый. И не только размером! Та же лоснящаяся, темно-коричневая шляпка с
проединой, затянутой розоватой кожицей, та же светло-желтая бархатная
бухтарма, те же белые, обметанные комочками земли и клочками истлевших
листьев мохеровые нити, свисающие с толстой ножки. Он внимательно посмотрел
на корзину и с тошнотворной отчетливостью понял, что все собранные им грибы
абсолютно одинакового размера, цвета и у каждого в одном и том же месте -
подживший, затянувшийся след от слизня...
Вдруг ему показалось, будто грибы в корзине еле заметно шевелятся.
Пытаясь сомнительной улыбкой развеять глупое наваждение, он решил изучить
поднятый боровик и с недоумением почувствовал, как тот чуть подрагивает в
руке, словно внутри гриба идет какая-то невидимая, мелочная, но очень
опасная работа. Он осторожно разломил шляпку и обомлел: вся мякоть была
пронизана сероватыми червоточинами, Далее для ознакомления
