Борис Полевой
Мы - советские люди
____________________________________________________________________________
Рассказы о русском характере: Сборник.
Ростовское книжное издательство, 1975.
OCR и редакция Dauphin, май 2005.
____________________________________________________________________________
На вид этой девушке можно дать лет девятнадцать.
Была она тоненькая и легкая. Смуглое лицо не потеряло еще детской
припухлости, а глаза, широко раскрытые, большие, ясные, опушенные длинными
ресницами, смотрели так весело и удивленно, как будто спрашивали: нет, в
самом деле, товарищи, кругом действительно так хорошо? Или мне это только
кажется?
И только мудреная высокая прическа, в которую были забраны обильные
темно-каштановые волосы, как-то портила светлый ее облик, точно фальшивая
нота чистую, хорошую песню.
Одета была девушка в легкое цветастое платье, тонкая золотая цепочка
медальона окружала ее высокую загорелую шею, на которой гордо сидела милая
юная головка.
Должно быть, сама поняв, что очень уж выделяется среди людей в
походных, выгоревших на солнце, добела застиранных гимнастерках, среди
обветренных лиц, шелушащихся от никогда не проходящего грубого походного
загара, она набросила на плечи чью-то большую шинель и, несмотря на жару
тихого и душного августовского вечера, так и сидела в ней на завалинке
чистенькой, беленой украинской хатки.
Ее глаза с необыкновенной жадностью следили за жизнью обычной, ничем не
примечательной деревеньки, где размещался наш штаб. С одинаково ласковым
вниманием останавливались они и на ржавых, промасленных комбинезонах
шоферов, которые, расположившись в тени вишенника, осматривали мотор
опрокинутого набок вездеходика; и на военном почтаре в сбитой на ухо
пилотке, с пузатой сумкой через плечо, что прошел мимо нее с тем
торжественно значительным видом, с каким ходят военные почтари, неся свежую
корреспонденцию; и на начальнике разведки, тучном, но туго перетянутом
походными ремнями полковнике, который, заложив руки за спину, скрипя
сверкающими сапогами, расхаживал взад и вперед за плетнем садика, весь
поглощенный своими думами; и на бойцах штабной охраны, сидевших за хаткой в
пыльной траве и по очереди читавших друг другу только что полученные письма
из дому.
- Я, как изголодавшаяся, гляжу, гляжу, гляжу - и не могу наглядеться.
Нет, вам этого не понять! Это доступно только тем, кому приходится надолго
отрываться от своих, от всего, что привычно, дорого, мило, и с головой
окунаться в этот чужой, паучий, злой мир! - сказала девушка низким, грудным
голосом.
Выражение детскости, только что освещавшее ее лицо, сразу точно ветром
сдуло, и мне показалось, что она гадливо передернула плечами, прикрытыми
грубой шинелью.
Как-то не верилось, что эта девушка, такая юная и беспечная с виду,
имела самую опасную и ответственную из всех воинских профессий, что это была
та самая безымянная героиня, которая, живя за линией фронта, ежеминутно
рискуя жизнью, снабжала наш штаб сведениями, помогавшими командованию
разгадывать намерения противника.
Разведчики - по самой природе своей работы народ замкнутый,
несловоохотливый. Но для этой девушки они не жалели похвал.
У нее было условное имя: Береза. Я не знаю, как оно появилось, но
трудно было подобрать лучше. Она действительно походила на молодую, белую,
стройную, гибкую березку, из тех, что трепещут всеми своими листочками при
малейшем порыве ветра. Ничто в ее облике не выдавало хладнокровного
мужества, воли, уверенной, расчетливой хитрости - необходимых качеств ее
профессии. Вероятно, это-то и обеспечивало Березе неизменный успех в ее
сложной и опасной работе.
Взяв с меня слово, что я никогда не назову ее настоящего имени,
полковник, начальник разведки, рассказал мне ее военную биографию.
Единственная дочь крупного ученого, она выросла в патриархальной семье,
получила отличное воспитание, училась музыке, пению, с детства одинаково
чисто говорила на украинском, русском, французском и немецком языках. Когда
разразилась война, она заканчивала университет. Она увлекалась филологией,
западной литературой времен Ренессанса и даже опубликовала под псевдонимом в
одном из академических изданий работу о драматургии Расина, работу
полемическую, интересную, обратившую на себя внимание в научных кругах.
Вопреки воле родителей в начале войны она отложила подготовку к
государственным экзаменам и пошла на курсы медицинских сестер. Она решила
ехать на фронт. Но кончить курсы не удалось: враг подошел к ее городу,
окраины его стали фронтом. Некоторое время она вместе с подругами по курсам
выносила раненых с поля боя, работала в эвакоприемнике. Враг окружал город.
Был дан приказ об эвакуации. Родители настаивали, чтобы она обязательно
ехала с ними.
- Есть старая истина: кому много дано, с того много и спрашивается, -
убеждал ее отец. - Собирать раненых может каждая девушка, а на твое обучение
государство затратило огромные деньги. Ты знаешь языки, как знают немногие.
Ты обязана принести государству гораздо большую пользу там, в тылу.
Девушка знала, что отец хитрит. Он не мог так думать. Но ей не хотелось
на прощание обижать стариков, и она мягко сказала:
- Папа, я слышала, что сейчас даже каркас Дома Советов переплавляют на
снаряды и танковую броню. Мы должны победить любой ценой. Сейчас не до
мелочной расчетливости.
В эвакуацию она не поехала. Но слова отца заставили ее задуматься. Ну
да! Она знает языки, она, наверное, может принести Родине на войне большую
пользу, чем ухаживая за ранеными, С этой мыслью она пошла в районный комитет
партии.
Это были последние часы перед сдачей города. Усталые, до смерти
измученные, подавленные горем люди жгли в печах бумаги. Сухой пепел летал по
комнатам и шуршал под ногами. Входили и выходили вооруженные дружинники из
рабочих батальонов. Сердито звонили телефоны. Было не до нее. Никто не хотел
слушать эту тоненькую, красивую, хорошо одетую девушку. Но тут, обычно
робкая и деликатная среди чужих, она впервые проявила характер. Кого-то
обманув, от кого-то отшутившись, кого-то попросту оттолкнув с дороги, она
пробилась в кабинет секретаря райкома, назвала свою довольно известную в
городе фамилию и заявила, что отлично знает языки и просит дать ей
какое-нибудь военное задание.
- Что, что? Вы дочь профессора Н.? Почему не уехали? - сказал секретарь
райкома, с трудом отрываясь от горьких эвакуационных работ, и внимательно
посмотрел на документы. Вдруг что-то вспомнив, он опросил ее: - Вы знаете
немецкий?
- Как свой украинский.
Секретарь райкома еще раз с сомнением осмотрел тоненькую юную фигуру,
ее лицо, в котором было так много детского.
- Задание может быть очень сложным и, прямо скажу, опасным.
- Я согласна.
Он попросил выйти всех, взял трубку полевого телефона, лежавшую у него
на столе, и назвал какой-то номер.
- Вы слушаете? Это я, да, у меня нашлась подходящая кандидатура, -
сказал он кому-то. - Да, немецкий, отлично. Вполне подходит, я знаю ее
родителей. Замечательные люди. Сейчас ее к вам пришлю. Предупреждал и
предупрежу еще, - он положил трубку и опять, теперь уже с ласковым
вниманием, посмотрел ей прямо в глаза: - Хорошо, свяжу вас с одним
товарищем, который остается здесь для подпольной работы. Но вы, может быть,
не представляете, что вас ждет. Вам все время придется рисковать жизнью.
- Я прошу вас, не теряйте попусту времени, я вам уже ответила, -
сказала девушка.
И вот дочь известного ученого осталась в родном городе, оккупированном
немцами, В комендатуру донесли, что ее забыли при эвакуации.
Она была не единственная оставленная в городе для подпольной работы, но
из всех разведчиков она получила самое сложное, самое ответственное задание.
Иные должны были следить за гитлеровцами и предателями, иные получили
задание взрывать Далее для ознакомления
