Эллис Питерс
Датское лето
(Хроники брата Кадфаэля - 18)
Ellis Peters. The Summer of the Danes (1991)
Библиотека Луки Бомануара - http://www.bomanuar.ru/
Распознавание, вычитка - Naut
Глава первая
Необычайные события приключились в лето 1144 от рождества Христова. А
началось все годом раньше, когда и церковные, и светские нити сплелись в
одну сеть, и запутались в ней самые разные люди: духовного звания - начиная
с архиепископа и кончая последним священником епархии - и миряне - начиная
с принцев Северного Уэльса и кончая неприметным землепашцем из Арфона. В
самой же гуще событий оказался немолодой бенедиктинский монах из аббатства
святых Петра и Павла в Шрусбери.
Брат Кадфаэль встретил тот апрель с легким волнением и надеждами, это
случалось с ним всегда, как только птицы начинали вить гнезда, полевые
цветы поднимали свои головки над свежей травой, а солнце с каждым днем все
дольше задерживалось на небосклоне. Конечно, не все было спокойно в этом
мире. Так уж повелось. Англию раздирали распри двоюродных брата и сестры,
сражавшихся за престол, и конца этой борьбе не было видно. Король Стефан
все еще удерживал юг и большую часть востока, а в руках императрицы
Матильды был, благодаря преданному ей единокровному брату Роберту Глостеру,
юго-запад. Ее двор находился в полной безопасности в Девизесе. Однако в
последние месяцы было мало сражений - соперники то ли устали, то ли
руководствовались какими-то политическими соображениями. Как бы то ни было,
в стране воцарился странный покой, напоминавший мир. В Фенах засел
неистовый разбойник Джеффри де Мандевиль, все еще находившийся на воле, но
свобода его была ограничена новыми крепостями короля, и над ней нависла
угроза. В общем, было от чего несколько приободриться; к тому же свежее
великолепие весны было способно прогнать уныние, которому Кадфаэль,
впрочем, не был склонен предаваться.
Тогда, в конце апреля, он пришел на собрание капитула в самом
безмятежном расположении духа, исполненный доброжелательности ко всему
человечеству. Кадфаэль уповал на то, что нынешнее положение дел не
изменится: лето и осень будут протекать столь же мирно, как и весна. Надо
сказать, у него не было предчувствий, что идиллия может внезапно
нарушиться, а тем более не подозревалось, с какой стороны грядут события.
Итак, собрание капитула в тот день проходило на редкость спокойно, а
обсуждавшийся вопрос не вызвал никаких разногласий. Никто не проштрафился,
и даже послушники не допустили оплошностей, на которые мог бы посетовать
брат Жером, а школьники, опьяненные весной и солнечным светом, вели себя
как ангелы, каковыми, безусловно, не являлись.
В главе устава, которую монотонно читал брат Френсис, деликатно
разъяснялось, что догму о равных долях для всех не всегда можно провести в
жизнь, так как иногда одному может потребоваться больше, нежели другому. И
в таком случае тот, кому досталось больше, не должен задирать нос, а
получивший меньше не должен завидовать. Словом, на собрании капитула царили
мир и согласие, и атмосфера была безмятежной. Может быть, даже чуточку
скучноватой.
Вообще-то, это великое благо - жить в скучноватое время, особенно
после сумятицы и раздоров. Однако, когда затишье затягивалось надолго,
где-то в глубине души брат Кадфаэль начинал ощущать свербение. В конце
концов, легкий переполох не причинил бы никакого вреда и явился бы приятным
разнообразием после монотонного порядка, даже если его почитают и верно ему
служат.
Капитул уже подходил к концу, и Кадфаэль не особенно прислушивался к
отчету брата келаря - слава богу, его эти, заботы не касались, и он рад был
предоставить их другим. Аббат Радульфус, собираясь закрыть капитул, быстрым
взглядом обвел всех, дабы убедиться, что ни у кого нет возражений, но тут
привратник из мирян, дежуривший у ворот во время служб и собраний капитула,
просунул в дверь голову. Было видно, что он давно выжидал этот момент.
- Отец аббат, к нам гость из Личфилда. Епископ де Клинтон послал его с
поручением в Уэльс, и он просит приюта на одну-две ночи.
"Если бы это была не такая важная особа, - подумал Кадфаэль, - ему
пришлось бы подождать, пока мы все выйдем. Но тут замешан епископ, значит,
дело серьезное, и им нужно заняться официально, пока все в сборе". У
Кадфаэля были самые приятные воспоминания о Роже де Клинтоне - человеке
решительном и исполненном здравого смысла. Епископ прекрасно отличал в
людях подлинное от фальшивого и был крут в вопросах веры. Лицо аббата
Радульфуса оставалось бесстрастным, но судя по тому, как загорелись его
глаза, он тоже с удовольствием вспомнил последний визит епископа.
- Посланник епископа желанный гость для нас, - сказал аббат, - и он
может оставаться здесь, сколько ему угодно. Нет ли у него какого-нибудь
срочного сообщения, пока я не закрыл собрание капитула?
- Отец аббат, ему бы хотелось немедленно засвидетельствовать вам свое
почтение и поведать о сути своего поручения. Вам будет угодно выслушать его
здесь или наедине?
- Пусть войдет, - ответил Радульфус.
Привратник исчез, и послышались сдержанные голоса - присутствующие
навострили уши, - которые сменились тишиной, и вот перед собранием предстал
посланник епископа.
Это был маленький изящный человек, похожий на шестнадцатилетнего
подростка. Однако скроен он был крепко, а вглядевшись повнимательней в
овальное безбородое лицо, вы понимали, что перед вами зрелый мужчина.
Подобно собравшимся здесь, он был бенедиктинцем. Монах стоял выпрямившись,
исполненный достоинства от сознания значительности своей миссии, но
чувствовались в нем также смирение и простота, видимо, присущие его натуре.
Он был тонок, как ребенок, и прочен, как дерево. По-детски непослушными
были соломенные волосы вокруг тонзуры. О том, что это взрослый мужчина,
говорил взгляд серых глаз, прямой и ясный.
Ну, разве это не чудо! Кадфаэлю внезапно преподнесли подарок, о
котором он мечтал последние годы. Внезапность и невероятность случившегося
были настоящим чудом. Роже де Клинтон выбрал в качестве своего доверенного
посла в Уэльс не какого-нибудь осанистого каноника из своей обширной
епархии, а самого молодого и смиренного монаха. И был им брат Марк, некогда
монах Шрусберийского аббатства. Тот самый Марк, который два года помогал
возиться с травами и снадобьями брату Кадфаэлю!
Брат Марк отвесил низкий поклон аббату с такой величественностью, что
Кадфаэль и глазам своим не поверил; он едва смог признать в этом монахе
того молчаливого сироту, покорившего некогда его сердце. Затем посланник
епископа поднял свои ясные глаза и выпрямился. "Да, - подумал Кадфаэль, - в
нем будут уживаться мальчишка и мужчина до тех пор, пока не сбудется его
заветное желание и он не станет священником. Однако день этот придет не так
скоро, ведь Марк слишком молод".
- Милорд, - произнес он, - епископ послал меня с миссией доброй воли в
Уэльс. Он обращается к вам с просьбой приютить меня на одну-две ночи.
- Сын мой, - ответил аббат, улыбаясь, - тебе не нужны никакие
верительные грамоты. Неужели ты думаешь, что мы так скоро тебя забыли? У
тебя здесь столько друзей, сколько братьев в нашем аббатстве, и тебе не
хватит двух дней, чтобы пообщаться со всеми. А что касается данного тебе
поручения, то мы постараемся сделать все, что в наших силах, чтобы тебе
помочь. Ты хочешь поговорить о нем? Сейчас или наедине?
Торжественное выражение лица брата Марка сменилось восторженной
улыбкой, когда он понял, что его не просто помнят, но помнят с большой
приязнью.
- Это довольно короткая история, святой отец, - ответил он, - и я
вполне могу изложить ее здесь, хотя позже мне все-таки понадобится получить
от вас совет. Дело в том, что подобное Далее для ознакомления
