Юрий Леонидович Нестеренко.
Мальчик, который не верил в Санта Клауса
(C) Copyright Нестеренко Юрий Леонидович
Аннотация:
Милый и добрый новогодний рассказ, продолжающий традицию "Самого долгой
ночи в году" и "Ночного охотника".
С утра мела метель, но после полудня она успокоилась, и лишь большие
белые хлопья снега медленно и торжественно опускались в недвижном воздухе. В
центре, наверное, все еще продолжалась предпраздничная суета; машины, увязая
и буксуя в свежевыпавшем снегу, подъезжали к ярко сияющим витринами
магазинам, гудели нетерпеливые клаксоны, играла музыка, сверкали и
перемигивались разноцветные гирлянды, и вращающиеся двери выпускали все
новых довольных покупателей, несущих в красивых фирменных пакетах коробки с
подарками... Но здесь, на окраине, было очень тихо и совсем безлюдно. Лика,
проваливаясь в снег почти по колено, брела по длинному переулку, куда
выходили главным образом запертые ворота складов да глухие выщербленные
стены старых кирпичных домов. Постепенно смеркалось - в конце декабря
темнеет рано - но девочка не думала поворачивать назад. Она знала, что дома
ее никто не хватится. Мать, как всегда, валяется на диване и смотрит по
телевизору очередную мыльную оперу. Рядом с ней - здоровенный пакет с
чипсами, куда она периодически запускает толстые, лоснящиеся от масла
пальцы, а затем принимается шумно жевать, роняя крошки на пол, на диван и на
свою засаленную безразмерную футболку, в которой вечно ходит дома. От этого
занятия она отвлекается лишь затем, чтобы закурить вонючую сигарету во время
очередной рекламной паузы; затем она долго утробно кашляет, колыхаясь всем
своим рыхлым телом, говорит "вот дерьмо!" и возвращается к чипсам. На ее
толстом животе лежит пульт управления телевизором. Когда мыльная опера
заканчивается на одном из каналов, она переключается на другой.
Отец и вовсе завалится домой к полуночи, если не позже. Все зависит от
того, насколько хватит денег у него и у его дружков. Единственная хорошая
сторона жизни на пособие - отцу уже не хватает на то, чтобы самому
напиваться так, как раньше. Но дружки часто его угощают. Собственно, из-за
пьянства отец и потерял работу, хотя сам он уверен, что во всем виноват
"этот хренов жид", управляющий Райхман. Дружки, конечно, ему поддакивают.
Хорошо, если они сумели скопить к Рождеству много денег, чтобы как следует
оторваться в баре. Тогда отец приползет домой совсем никакой и сразу
завалится спать. А если он в праздник не доберет свою "норму", то придет
злой и будет драться. Обычно они дрались с матерью, но перепадало и Лике.
Поначалу девочка пыталась в такие ночи прятаться под кровать или в шкаф, но
отец, не находя ее сразу, зверел еще больше, и, когда он все же добирался до
ее убежища, ей доставалось втройне. Так что уж лучше было смиренно стерпеть
несколько оплеух, стоя босиком на холодном полу и повторяя "я больше не
буду, папочка". Что именно "не буду", Лика не знала, да и он, очевидно,
тоже. Ему лишь важно было исполнить ритуал "воспитания".
Да, самый большой подарок к празднику, на который могла рассчитывать
Лика - это что отец придет слишком пьяный, чтобы драться, и продрыхнет до
середины следующего дня. О том, чтобы получить на Рождество что-то еще, хоть
самую дешевенькую игрушку, она не смела и помыслить. Лишь один раз, когда
родители, казалось, пребывали в хорошем расположении духа, она заикнулась об
этом. Даже не в форме просьбы - просто принялась рассказывать, что дарили ее
одноклассницам. Но мать, конечно, живо поняла намек. "Выкинь эту дурь из
головы, девочка, - рявкнула она, - ты что, не знаешь, что твоего отца
выперли с работы, и мы живем на пособие? Нам не хватает на еду (мать уже
тогда весила хорошо за двести фунтов, а сейчас подбиралась к трем сотням), а
ты думаешь обо всяких цацках! Ты что, возомнила, что ты хренова принцесса?"
Принцесса. Лика увидела ее в том самом магазине в центре. Конечно,
купить она там не могла ничего, даже стакан колы в буфете на втором этаже.
Зато там можно было медленно бродить часами, разглядывая витрины и полки.
Каких только игрушек там не было! Вплоть до электрических автомобилей, в
которых можно ездить, и маленьких детских мотоциклов - не говоря уже о
шагающих роботах-динозаврах и радиоуправляемых моделях самолетов. Но
посмотреть на мальчишеские игрушки было любопытно и не более чем. Лика
равнодушно проходила мимо секции видеоигр и коробок с моделями для склейки,
задерживалась возле плюшевых медведей, придумывая им имена (в самом деле,
глупо ведь всех звать "Тедди"!) - а затем ее сердце сладко замирало. Она
вступала в отдел, называвшийся "Мир Барби".
Здесь были Барби на любой лад и вкус, всех оттенков кожи и родов
занятий. В строгих деловых костюмах и легкомысленных пляжных нарядах, в
вечерних платьях и джинсах, невесты и молодые мамы, учительницы,
спортсменки, стюардессы, даже русалка с хвостом и Барби в инвалидной
коляске... Но больше всего Лике нравилась Барби-принцесса. В воздушном,
словно бы летящем белом платье, с маленькой золотой короной на белокурых
волосах, она казалась воплощением всего того светлого и радостного, о чем
Лике глупо было даже мечтать. И все же не мечтать она не могла. Если бы...
если бы однажды она смогла выйти из магазина, прижимая к груди заветную
коробку...
Но даже просто стоять и смотреть на принцессу слишком долго было
опасно. Мог подойти магазинный охранник и поинтересоваться, все ли у девочки
в порядке и где ее родители. Лика ужасно боялась, что ее заберут в полицию;
она была уверена, что в этом случае отец либо прибьет ее насмерть, либо
покалечит. Один раз ей удалось убедить охранника, что у нее все
замечательно, и с тех пор она избегала останавливаться перед витриной
чересчур надолго. Она старалась запомнить, как выглядит принцесса, а потом
идти и удерживать этот облик перед глазами...
- Девочка, а девочка!
Лика испуганно вздрогнула: ей показалось, что это опять охранник. Но
она тут же очнулась от своих грез и сообразила, что стоит посреди
занесенного снегом переулка. А к ней обращается возникший словно из ниоткуда
Санта Клаус. В припорошенной снегом красной куртке с белой оторочкой,
красной шапке с белым помпоном, красных штанах, сапожках и рукавицах. Лицо у
него было тоже красное (хотя, конечно, не такое, как одежда), с окладистой
белой бородой, а на плече он держал мешок - разумеется, красный, и явно не
пустой.
- Хо-хо-хо, - сказал Санта Клаус, широко улыбаясь в белые усы, -
здравствуй, девочка! С Рождеством! Что же ты оробела? Неужели не признаешь
меня?
- Простите, - тихо сказала Лика, - я вас раньше не видела.
- Ты что же, - белые брови удивленно нахмурились, - не веришь в Санта
Клауса?
- Мама говорит, что Санта - это... - "это все гребаная чушь", чуть не
вырвалась у Лики точная цитата. - Что его не бывает, - закончила она.
- Хо-хо-хо! - брови поползли выше. - А кто же тогда я, по-твоему?
- Не знаю, - пробормотала Лика еще тише. - К нам в класс однажды
приходил Санта Клаус. А Брик, он у нас самый хулиган, изловчился и дернул
его за бороду. А она оказалась на резинке.
- Ну, я-то самый настоящий, - решительно возразил Санта. - И борода у
меня настоящая. Не веришь - можешь потрогать, - он даже нагнулся, чтобы ей
было удобнее.
Лика несмело шагнула вперед, потом еще раз, и осторожно коснулась
бороды. Санта лишь поощрительно улыбался, и она слегка потянула. Осмелев,
потянула сильнее, и наконец, обмирая от собственной наглости, резко дернула.
- Хо-хо-хо! - воскликнул Санта громче и отрывистей, чем прежде. - Ну ты
и сильна! А теперь-то веришь?
- Ты и правда настоящий? - прошептала девочка.
- Ну так а я о чем тебе толкую?
Лика почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы - радости и обиды
одновременно.
- Что же ты... раньше... не приходи-и-ил...
- Ну, ну, ну, Далее для ознакомления
