Геннадий Михасенко
Милый Эп
Библиотека Альдебаран http://www.aldebaran.ru/
Alexander Tumasian
Геннадий Михасенко
Милый Эп
Галя Юхно, Боря Дмитриев,
Гена Афонин и Вадик Денисов -
это вам, в память нашей юности.
Автор.
Глава первая
Светлана Петровна вызвала меня неожиданно. А я был не из тех, кого по
английскому языку можно вызывать неожиданно. По математике, физике или
химии - пожалуйста, но по английскому - ни в коем случае. Железная тройка,
полученная на прошлой неделе, вроде бы обеспечивала мне полмесячную
передышку, и вот тебе!..
Я хотел было отказаться сразу, но Август Шулин, мой сосед, испуганно
вытолкнул меня из-за стола, и я, как порядочный пошел к доске, кивками
прося подсказывать. И сразу кто-то зашипел, рупором прижав ладони ко рту
или в свернутую трубкой тетрадку, кто-то беззвучно корчил рожи, надеясь,
что я все прочту по губам. Вовка Еловый живо зашевелил пальцами, но
пальцами хорошо изображать римские цифры, а не латинские буквы. Васька
Забровский, как наш комсорг, что-то быстро чиркнул на бумажке и свесил ее
вниз, сбоку стола, но я ничего не рассмотрел. Только Мишка Зеф действовал
открыто. Развалясь на задней парте, он выдавал по буквам: эс, эйч, и... Я
нащупал в кармане пиджака свой давний талисманчик - бочонок от лото с
номером 81, - прислушивался, но... русский-то шепот попробуй разбери от
доски, а тут - английский. Дважды ляпнув невпопад, я поморщился, закусил
губу и смолк. Я сдался. Но класс держался до последнего патрона: шипел,
булькал и хрипел, как радиоприемник на коротких волнах.
Светлана Петровна терпела, терпела, потом устало вздохнула и сказала
по-русски:
- Ну, хватит. Бесполезны ваши старания. Кажется, дня три не открывали
учебника, так ведь, Эпов?
- Нет, два дня! - ответил я по-английски (Эти-то слова я знал
хорошо!), не уходя от доски лишь потому, что надеялся на прощение.
- Ну два, какая разница... Это мелочная честность, Эпов. Так что я
вынуждена поставить вам двойку.
- Спасибо! - сказал я, кивнул Светлане Петровне, ее оранжевому платью,
рыжеватой прическе, округлому животу - всему сразу и отправился на место,
перехватив удивленный взгляд учительницы: до сих пор я за двойки не
благодарил. Но тут во мне что-то дернулось, сработало какое-то реле.
Двойка? Очень хорошо! Прекрасно!
Класс ожил.
- Светлана Петровна, задайте ему еще вопросик!
- Ну, Светла-ана Петровна!
- Эп все знает, только он рассеянный.
- Его надо в темноте спрашивать.
- Да он с Чарли Чаплиным переписывается!
Я обычно поддерживал эти веселые атаки, когда кто-нибудь горел, но
сейчас мне все было безразлично. Не садясь, я сунул учебник с тетрадкой в
папку, "задернул" молнию и двинулся к выходу, легко и свободно.
- Эп, стой! - выкрикнул Шулин.
За спиной была тишина.
У дверей я обернулся и, глянув прямо во все еще удивленные глаза
Светланы Петровны, затененные рыжими клубами прически, любезно проговорил:
- Гуд-байте! - и, уже выходя и при этом кого-то толкнув дверью,
добавил сквозь зубы: - Спинста! - что означало "старая дева", так мы
прозвали Светлану Петровну.
В коридоре никого не было, кроме незнакомой девчонки, которая
держалась за дверную ручку, желая, видно, заглянуть в наш класс. В
ярко-красных брюках, в синей куртке и с вязаной красной шапочкой под
мышкой, вся в блестках свежерастаявших снежинок, она недобро глянула на
меня. Уловив в ней какое-то сходство со Светланой Петровной, я ей брякнул:
- Гуд бай!
- Бай-бай! - не моргнув глазом, ответила она.
И я пошел прочь.
Я не хотел обижать Светлану Петровну, хоть и был на нее зол. Не знаю,
чья умная голова изобрела это нелепое прозвище "спинста", совсем не
подходившее нашей молодой, замужней и даже уже беременной учительнице, но
было в нем что-то холодное и пронзительное, как моя неприязнь к этому
чужому языку, поэтому я с удовольствием ввернул его. Что за дикость -
вызывать человека, зная наверняка, что он не готов! Это же педагогическое
хулиганство! Охота за черепами! И не много надо ума, чтобы даже отпетого
отличника застать врасплох. По-моему, талант преподавателя обратно
пропорционален количеству поставленных им двоек!.. Эта вдруг найденная
точная психологическая формула, как-то мгновенно принизившая всех учителей,
обрадовала меня, и я чуть не засвистел, чувствуя, как лицо мое победоносно
сияет. Но когда я спустился в вестибюль, тетя Поля, дежурная, спросила:
- Плакал, что ли?
- Кто - я?.. С чего бы!
- Да уж не знаю, чего вы срываетесь посреди уроков вот с такими
глазами! - Она показала кулак, вздохнула и отвернулась, точно не желая
иметь со мной никакого дела, но тут же встрепенулась опять. - Кого
требуют-то?
Маленькая и пухлая, она сидела на стуле у двери в раздевалку и не
выдавала пальто без того, чтобы не разузнать, что случилось. Тетя Поля
расспрашивала даже тех, кто являлся с бумажкой от учителя.
Я не был опытным в этих делах, но желание исчезнуть, испариться из
школы так вдохновило меня, что я глазом не моргнув выпалил:
- Отца.
- Значит, отец у вас голова, - сказала тетя Поля и без дальнейших
вопросов пропустила меня, рассуждая сама с собой: - Это хорошо, что отец, -
рука крепше. И выдрать и приласкать - все крепше. А что она, мать-то, кроме
как пилить. Уж по себе знаю. Вон какие, а я все пилю... Плюнул, поди, в
кого? - спросила она, когда я вынырнул из-под перекладины, застегивая плащ.
- Нет.
- Бесстыдник. Отцам делать нечего, только с вами нянчиться! Резинкой
стрелял?
- И это нет, тетя Поля.
- Бесстыдник!.. Чего же ты вытворил?
Мне вдруг захотелось признаться, что ничегошеньки я не вытворил, что
это со мной вытворили, но, увидев озабоченную физиономию тети Поли, коротко
сказал:
- Обозвал учительницу.
Всплеснув руками, тетя Поля охнула:
- Сбесился ты, что ли!.. Да кто же это учителей обзывает, головушка
твоя задубенная? Ведь учитель для вас - все, непутевые вы черти!
- Гуд-байте, тетя Поля!
- Веди, веди отца! Веди, бесстыдник! Фамилия-то как?
- Эпов.
- Чей?
Но я, мимоходом глянув в большое вестибюльное зеркало на свою
долговязую, нескладную фигуру в берете, уже выскочил на крыльцо. Хлопок
двери отрезал меня сразу и от ворчаний тети Поли, и от сонливой духоты, и
от всех-всех невзгод школьной жизни.
А на дворе что делалось! Ходуном ходила густая снежная мишура. Она
шаталась, скручивалась, дергалась, то с шуршанием захлестывая ступеньки, то
сползая с них. А шел уже май. В тени палисадников, домов и под пластами
мусора дотаивали последние островки сугробов.
У крыльца, полузаштрихованный метелью, звонко постреливал мотоцикл. За
рулем, подгазовывая, сидел Толик-Ява, из девятого "Б", в красном шлеме и в
очках, ждал кого-то. Странно, идут занятия, друзья в классе, а он
раскатывает, да еще возле школы. Получил права - так гоняй на пустыре, если
радость распирает, а хамить-то зачем?.. Хотя и я не лучше!
Я нырнул в снеговорот и захлебнулся. Хорошо! Очень кстати эта заваруха
для нейтрализации моего кислого настроения, а что оно кислое, коню понятно,
как говорит Шулин.
"Все! - зло думал я, спотыкаясь о желваки застывшей грязи и дробя
каблуками лед пустых луж. - Решено! Сегодня объяснюсь с родичами! Хватит
морочить людям голову!"
Еще в конце седьмого класса на меня стала накатываться какая-то
необъяснимая тоска. Нет-нет да и накатится, прямо на уроке. Уплывают
куда-то учебники, лица друзей, доска, растворяются и замирают звуки - я
вроде слепну и глохну.
Летом мы с отцом пересекли на машине Западную Сибирь и объездили все
русские старинные города: Владимир, Суздаль, Переславль-Залесский, Далее для ознакомления
