Александра Маринина
ВОЮЩИЕ ПСЫ ОДИНОЧЕСТВА
Каменская - 26
Глава 1
Господи, если бы знать, что на самом деле это так страшно, так
невозможно страшно... Или не Господи, а дьявол? Или кто там еще искушает
нас, обещая, что один раз будет очень тяжело, зато потом все наладится, и в
следующий раз уже не так страшно, а потом легче, и легче, и легче... А
главное - после этого первого раза сразу же все встанет на свои места,
тяжесть упадет с плеч, и ты поймешь, что все было не зря, не напрасно. В
первый раз так и случилось, тяжесть упала, и стало легко дышать, и можно
было снова поднять голову и жить дальше, и казалось, что второй раз будет
легче. Но во второй раз все равно страшно. А в третий?
- Со мной никто еще так не разговаривал...
Эти последние слова все еще звучат в ушах, и этот последний взгляд,
доверчивый, восхищенный, все еще прожигает мне щеку, хотя сами глаза уже
мертвы, и голос, теплый и чуть удивленный, никогда больше не вырвется из
этой гортани, заключенной в нежную оболочку белой кожи, покрывающей шею. И
уже другой голос, властный, пугающий, набирает силу в воспаленном мозгу,
напоминая: мне все равно, как ты убьешь, но на теле должна остаться метка -
розовый шелковый бантик, приколотый к волосам.
Бантик лежит в кармане, приготовлен заранее. От ужаса происходящего
пальцы внезапно обретают какую-то сверхчувствительность, и шелковая ткань
кажется на ощупь шершавой и жесткой, как наждачная бумага. Мелькает
несуразная мысль о том, что продавщица в галантерейном отделе универмага
обманула и подсунула вместо шелковой ленты дешевую синтетику. Надо перестать
думать и довести дело до конца.
Приколоть бантик к волосам. Достать заколку-невидимку, которая никак не
выковыривается из карманного шва. Нагнуться. Дотронуться до пряди волос.
Мертвая прядь. Мертвых волос. На мертвой голове мертвого человека.
Зажмуриться, ничего не видеть, потом открыть глаза и убедиться, что это
только сон...
***
А вода в ванной все шумела и шумела. Георгий недовольно поморщился,
переменил позу, высвобождая затекшую ногу, огляделся в поисках
телевизионного пульта. Вечно она засовывает его в самые неожиданные места и
потом подолгу ищет, разбрасывая все, что попадается на пути. Зачем он тут
сидит? Чего дожидается? Сейчас она выйдет из ванной и... Что? Кинется к нему
в объятия? А потом, удовлетворенная и притихшая, снисходительно спросит,
какой подарок он хотел бы получить к Пасхе? Ничего этого не будет, потому
что сегодня она не в настроении. Сегодня она опять... Появилась среди ночи,
взбудораженная, нервная, бросила, выходя из машины, косой взгляд на Георгия,
терпеливо сидевшего возле ее дома на скамейке.
- Зачем ты здесь? - спросила сквозь зубы, полуобернувшись через
плечо. - Я тебя не звала.
- Мы давно не виделись, - виновато пробормотал он.
- Ну и что? Это дает тебе право меня караулить? Ты должен приходить
только тогда, когда я тебе звоню и мы договариваемся. Сколько раз нужно
повторять, чтобы ты наконец запомнил?
- Я могу войти? - покорно вздохнул он.
В тот момент он еще надеялся, что она просто задержалась в гостях,
ездила куда-то далеко, потому и вернулась поздно. Войдя следом за ней в
квартиру, заметил при ярком свете запавшие страшные глаза, обведенные серыми
полукружьями, и понял, что все повторяется. Ярко-алые узкие брючки в
точности совпадали по цвету с губной помадой и мягкой кожей, из которой
сделана изящная сумочка, все остальное в ее облике было черным вплоть до
лака на ногтях и украшений с ониксами. И такими же черными и жуткими были ее
глаза. Ведьма, прилетевшая с шабаша. Единственной вещью, выпадавшей из
образа, был пакет, обычный пакет из супермаркета, в таких покупки носят.
Она бросила пакет прямо у двери, словно тут же забыв о нем, и молча
ушла в ванную. Георгий знал, что теперь она будет долго стоять под душем,
словно не моется, а отмывается от чего-то липкого и мерзкого, потом нальет
воду в ванну, бросит ароматические и расслабляющие соли и будет лежать не
меньше получаса, потом выйдет, обернутая большим полотенцем, пройдет, не
говоря ни слова, в спальню и закроет за собой дверь. Она не будет спать,
нет, просто полежит минут тридцать-сорок. Потом выйдет и спокойно и твердо
потребует, чтобы он ушел. Никакой близости, никаких ласк, никаких
разговоров. Он покорно уйдет и станет ждать ее звонка, но позвонит она не
раньше чем через две недели. Так уже было раньше несколько раз. Она ничего
не объясняет и ни за что не просит прощения, она просто делает так, как
считает нужным и как ей удобно, а он терпит, потому что у нее есть деньги. А
у него их нет.
Зачем он тут сидит? Чего ждет? Очередной подачки в виде модной куртки
или стильных часов? Честно говоря, было бы очень кстати, но сегодня,
совершенно очевидно, не обломится ему. Ждать придется как минимум две
недели, а ведь уже тепло и носить зимнюю куртку как-то не по сезону. А если
не ждать? Если попробовать не пойти у нее на поводу? Ну что она сделает?
Убьет его? Кишка тонка. Выгонит? Так она и без того его выгонит, только не
сразу, а когда выйдет из спальни. Чем он рискует?
Ноги снова затекли, Георгий поднялся, немного походил по комнате, чтобы
размяться, дошел до окна, выглянул на улицу, сделал несколько шагов к
входной двери и споткнулся о брошенный пакет. С досадой пнул его ногой и
наклонился, чтобы поднять. Из пакета выпала черная вельветовая куртка. И
что-то непонятное, лохматое. Парик? Да, парик. Длинные каштановые кудри,
слегка отливающие медью. Странно... Зачем ей парик? Совсем недавно она
постриглась. Зачем было стричься, если ей нравятся длинные волосы? Оставила
бы как есть. Чепуха какая-то. Вечно она пытается сделать себя, получше,
попривлекательнее, то с прическами мудрит, то с макияжем, то с одеждой,
хочет выглядеть моложе и сексуальнее. А зачем? Кому она нужна-то, кроме
него, Георгия? Кто на нее позарится?
Хотя... ведь ездила же она куда-то. Для кого-то надевала и парик этот
патлатый, и молодежного покроя куртку. Неужели нашелся любитель несвежего
тела? И ведь это уже не в первый раз.
Он еще раз с силой ударил по вывалившемуся из пакета содержимому, парик
взмахнул крыльями-локонами, отлетел и приземлился на пороге комнаты, а
куртка испуганно забилась в угол.
Решительно рванув ручку двери, Георгий вошел в ванную. Что ни говори, а
выглядит она очень даже прилично для своих лет, подумал он, имея в виду,
конечно же, не ванную комнату, а находившуюся в ней женщину.
- Где ты была? - громко спросил он, стараясь при помощи децибел придать
себе храбрости. - Мне надоели твои постоянные отлучки.
- Ничем не могу помочь, - равнодушно бросила она. - Если что-то надоело
тебе, то это проблема твоя, а не моя.
- Так все-таки, где ты была?
- Там же, где всегда.
- Где это? - он немного растерялся, не ожидая такого ответа.
- Это не твое дело. Ты проводишь со мной несколько часов в неделю, все
остальное время я живу своей жизнью, о которой я тебе не обязана
рассказывать. Выйди, пожалуйста, и не мешай мне.
- У тебя кто-то появился?
- Это не твое дело. Мы с тобой не живем вместе, ты всего лишь
приходящий любовник и моим временем не распоряжаешься. Я бываю там, где
хочу, и тогда, когда хочу. И, если уж на то пошло, с тем, с кем хочу. Не
понимаю, что тебя не устраивает.
Она даже не повернула голову, так и лежала, вытянувшись в ванне и
подняв лицо, будто разглядывая что-то на потолке.
- Я понял. - Георгий сделал над собой усилие, чтобы не ответить
грубостью, за которую ему пришлось бы потом дорого заплатить. - Я не прошу,
чтобы ты передо мной отчитывалась...
- Было бы странно, - презрительно фыркнула она.
- Но я могу спросить хотя бы просто из любопытства? Мы все-таки не
чужие с тобой, правда? Далее для ознакомления
