Марио Варгас Льоса
Город и псы
OCR Busya http://www.lib.aldebaran.ru
"Марио Варгас Льоса "Город и псы"": Азбука-классика; Москва; 2003
Аннотация
Марио Варгас Льоса (род. в 1936 г.) - известнейший перуанский писатель,
один из наиболее ярких представителей латиноамериканской прозы. В литературе
Латинской Америки его имя стоит рядом с такими классиками XX века, как
Маркес, Кортасар и Борхес.
Действие романа "Город и псы" разворачивается в стенах военного
училища, куда родители отдают своих подростков-детей для "исправления",
чтобы из них "сделали мужчин". На самом же деле здесь царят жестокость,
унижение и подлость; здесь беспощадно калечат юные души кадетов. В итоге
грань между чудовищными и нормальными становится все тоньше и тоньше.
Любовь и предательство, доброта и жестокость, боль, одиночество,
отчаяние и надежда - на таких контрастах построил автор свое произведение,
которое читается от начала до конца на одном дыхании.
Роман в 1962 году получил испанскую премию "Библиотека Бреве".
Марио Варгас Льоса
Город и псы
(C) Н. Трауберг, перевод, 1965
Комментарии Кирилла Корконосенко
1
Кин. Мы играем героев, потому что мы трусы, и
святых, потому что мы злы; мы играем убийц, потому что
нам до смерти хочется убить ближнего; мы играем,
потому что родились лжецами. *
______________
* [1]Жан Поль Сартр (1905 - 1980) - французский писатель, драматург,
философ-экзистенциалист. Пьеса Сартра "Кин" написана в 1954 году.
Жан Поль Сартр
I
- Четыре, - сказал Ягуар.
В мутном свете, струившемся из запыленного плафона, было видно, что
лица смягчились: опасность миновала всех, кроме Порфирио Кавы. Белые кости
замерли и теперь резко выделялись на грязном полу. На одной выпало три, на
другой - один.
- Четыре, - повторил Ягуар. - Кому идти?
- Мне, - пробормотал Кава. - Я сказал четыре.
- Пошевеливайся, - сказал Ягуар. - Сам знаешь, второе окно слева.
Каве стало холодно. В умывалке окон не было, и от спальной ее отделяла
тонкая деревянная дверь. В прошлые зимы дуло только в спальнях, из щелей и
разбитых окон. А теперь ветер разгуливал по всему зданию и по ночам свистел
в умывалках, выдувая и вонь и тепло, накопившиеся за день. Но Кава родился и
вырос в горах, он привык к стуже. Ему стало холодно от страха.
- Все? Можно ложиться? - спросил, моргая сонными глазками, Питон -
огромный, громогласный, увенчанный сальной копной волос. Голова у него
большая, лицо - маленькое, рот - всегда разинут, к оттопыренной нижней губе
прилипла крошка табаку.
Ягуар обернулся к нему.
- Мне в час заступать, - сказал Питон. - Хоть бы немножко вздремнуть.
- Идите, - сказал Ягуар. - В пять разбужу.
Питон и Кудрявый вышли. Кто-то из них чертыхнулся, споткнувшись о
порог.
- Придешь - буди меня, - сказал Ягуар. - И не копайся. Скоро
двенадцать.
- Ладно, - сказал Кава. Его лицо, обычно непроницаемое, сейчас казалось
усталым. - Пойду оденусь.
Они вышли. В спальной было темно, но Кава впотьмах не спотыкался о ряды
коек; в этой длинной, высокой комнате он все знал на память. Сейчас здесь
было тихо, спокойно, разве что кто захрапит или забормочет во сне. Он
добрался до своей койки, второй справа, нижней, в метре от входа. Ощупью
вынимая из шкафа ботинки, штаны и защитного цвета рубаху, он чувствовал
табачное дыхание негра Вальяно, который спал на верхней койке, поблескивая в
темноте двумя рядами крупных белых зубов. "Грызун", - подумал Кава. Бесшумно
и неторопливо он снял фланелевую голубую пижаму, оделся, накинул суконную
куртку. Потом, осторожно ступая - ботинки скрипели, - пошел к койке Ягуара.
Тот спал в другом конце, у самой умывалки.
- Ягуар...
- На. Бери.
Кава протянул руку. Оба предмета были холодные, один из них еще и
шершавый. Фонарь Кава оставил в руке, напильник сунул в карман.
- Кто дежурит? - спросил Кава.
- Писатель и я.
- Ты?
- Меня Холуй заменяет.
- А в других взводах?
- Трусишь?
Кава не ответил. На цыпочках пробрался к дверям. Осторожно открыл одну
створку, она скрипнула.
- Грабят! - крикнул кто-то в темноте. - Бей его, дежурный!
Голоса Кава не узнал. Он выглянул; пустой двор слабо освещали фонари с
плаца, отделявшего кадетские казармы от луга. Контуры трех цементных блоков
стерлись в тумане, и обиталище пятого курса стало призрачным, смутным. Кава
вышел. Прижался спиной к стене, постоял, ни о чем не думая. Теперь он был
совершенно один, даже Ягуар вне опасности. Он завидовал тем, кто спит, - и
кадетам, и сержантам, и даже солдатам, храпящим вповалку под навесом по ту
сторону спортплощадки. Он понял, что, если постоит еще немного, вообще не
сможет двинуться от страха. Прикинул расстояние - надо пройти двор, потом
плац, прячась в тени, обогнуть корпус столовой, служебные корпуса,
офицерские и снова пересечь двор - маленький, асфальтированный, упирающийся
в учебный корпус. Там опасности нет - патруль туда не заходит. Потом -
обратно. Смутно захотелось ни о чем не думать, выполнять все слепо, как
машина. Сам того не замечая, он жил день за днем, подчиняясь распорядку,
решали за него другие. Теперь положение изменилось. Ответственность легла на
него, и мозг работал необычно ясно.
Он пошел вперед, прижимаясь к стене. Двор пересекать не стал - сделал
крюк - и начал пробираться вдоль казармы пятого курса. Дойдя до угла, напряг
зрение: перед ним лежал плац, бесконечный и таинственный, очерченный
прерывистой линией фонарей в туманных ореолах. Дальше - там, куда не доходил
свет, - он различил луг в густой, плотной тьме. Когда было не очень холодно,
дежурные валялись в траве, спали, шептались. Он понадеялся, что на сей раз
они режутся в карты где-нибудь в умывалке. Сторонясь пятен света, он быстро
пошел вдоль левого ряда зданий. Шум прибоя заглушал шаги - океан был рядом,
у стен, за грядой утесов. Поравнявшись с офицерским корпусом, он вздрогнул и
прибавил шагу. Пересек плац, нырнул в темноту луга. Вдруг кто-то зашуршал
совсем рядом, и побежденный было страх вернулся, обрушился на него. Он
помедлил - близко, шагах в трех, сверкали, словно светлячки, робкие глаза
ламы. "Пошла отсюда", - прошипел он. Лама не двинулась. "А, чтоб тебя! Когда
она спит? - подумал он. - И не ест. Как только живет?" Он двинулся дальше.
Когда два с половиной года назад он приехал в Лиму учиться, его очень
удивило, что в серых, изъеденных плесенью стенах училища бесстрашно бродит
эта горянка. Кто, из каких уголков горной цепи привез ее в столицу? Если
кадеты соревновались в меткости, она стояла под градом камней с безучастным
видом, медленно уклоняясь от ударов. "Как индейцы", - подумал Кава. Теперь
он шел по лестнице, в классы. Скрип ботинок больше не пугал его - здесь не
было никого, только парты и кафедры, ветер и тени. Широким шагом он миновал
галерею. Остановился. В бледном свете фонаря разглядел окно. "Второе
слева", - сказал Ягуар. Действительно, стекло держалось слабо. Он принялся
счищать напильником замазку, она была мокрая. Потом осторожно вынул стекло,
положил его на пол. Ощупал раму изнутри, нашел петлю и крючок. Окно
открылось настежь. Он вошел, посветил фонариком; на одном из столов, рядом с
мимеографом, лежали три стопки билетов. Он прочитал: "Двухмесячный экзамен
по химии. Пятый курс. Продолжительность опроса - сорок минут". Билеты
напечатали днем, чернила еще блестели. Он быстро, не вникая, списал вопросы
в книжечку. Погасил фонарь, вернулся к окну, перелез через раму и спрыгнул.
Стекло задребезжало, захрустело под подошвами. "А, черт!" - застонал он. Далее для ознакомления
