АСТРИД ЛИНДГРЕН
МЫ - НА ОСТРОВЕ САЛЬТКРОКА
Оглавление
ИЮНЬСКИМ ДНЕМ СТОЛЯРОВА УСАДЬБА ГРЕБЕМ, ГРЕБЕМ В РЫБЬЮ ШХЕРУ
ЗАБЛУДИЛИСЬ В ТУМАНЕ НАСТАЛ ДЕНЬ ЛЕТНЕГО РАВНОДЕНСТВИЯ... ДЕНЬ - РАВНЫЙ
ЦЕЛОЙ ЖИЗНИ! ПЕЛЛЕ ПОКУПАЕТ КРОЛИКА "ЛЕТО, КАК НИ СТРАННО,КОНЧАЕТСЯ ВСЕГДА
СЛИШКОМ БЫСТРО!" ПОШЛИ ПРОЧЬ ВМЕСТЕ СО СВОИМИ ЗАКОЛДОВАННЫМИ ПРИНЦАМИ!
НЕУЖТО МАЛИН НЕ ХОЧЕТ ЖЕНИТЬСЯ? ГОРЕ И РАДОСТЬ НЕРАЗЛУЧНЫ... ПЕЛЛЕ, МИР НЕ
ОСТРОВ СКОРБИ И ПЕЧАЛИ ЧЕРВЕН ЗАРАБАТЫВАЕТ ТРИ КРОНЫ ДОМ НА САМОМ КРАЮ МОРЯ
ИЮНЬСКИМ ДНЕМ
Спустись как-нибудь летним утром к Приморской набережной в Стокгольме и
посмотри, не стоит ли там у причала белый рейсовый пароходик "Сальткрока I"
. Если стоит, так это и есть тот самый пароход, что ходит в шхеры, и тогда
смело подымайся на борт. Ровно в десять он даст прощальный гудок и отчалит
от набережной, отправляясь в свой обычный рейс к самым дальним шхерам , где
кончается залив и начинается море. "Сальткрока I" трудолюбивый и неугомонный
пароходик. Вот уже более тридцати лет трижды в неделю плавает он в
прибрежных водах, и ему, верно, невдомек, что он бороздит фарватер , не
похожий на все другие на свете. То по широким проливам, то по тесным фьордам
, мимо сотен зеленых островков и тысяч серых скалистых шхер он без устали
идет вперед. Но путь его долгий, и солнце совсем низко опускается над
горизонтом, когда пароходик причаливает к последней своей пристани, той, что
на острове Сальткрока. В честь ее и называется пароходик. Дальше ему идти
незачем. За Сальткрокой начинается открытое море, где торчат из-под воды
лишь голые скалы да шхеры. Там никто не живет, только что гага, да чайка, да
другая морская птица.
А на Сальткроке живут люди. Их немного. От силы десятка два. Правда,
это зимой. Летом на остров приезжают дачники.
Вот такая семья дачников и ехала на пароходе "Сальткрока I" в один
прекрасный июньский день несколько лет назад. Отец и четверо детей по
фамилии Мелькерсон, коренные стокгольмцы. Никто из них еще не бывал на
острове, и все они с нетерпением ожидали встречи с ним, особенно
Мелькерсон-старший.
- Сальткрока, - сказал он задумчиво. - Мне нравится это название,
поэтому я и снял там дачу.
Его девятнадцатилетняя дочь, Малин, взглянув на него, покачала головой.
До чего же легкомысленный у них отец! Ему скоро пятьдесят, а он все такой же
непосредственный, как ребенок: в нем больше мальчишества и беспечности, чем
у его собственных сыновей. Вот он стоит на палубе в радостном нетерпении,
будто мальчуган в рождественский вечер, и ждет, что его затея снять дачу на
Сальткроке всех осчастливит.
- На тебя это похоже, - сетует Малин. - Только ты можешь за глаза снять
дачу на острове только потому, что тебе понравилось его название.
- А я думал, все так делают, - оправдывался Мелькер.
Но тут же смолк и задумался. А может, надо быть писателем и чуточку не
в своем уме, чтобы так поступать? Из-за одного названия... Сальткрока, ха,
ха! Может, другие сперва едут и смотрят.
- Некоторые, разумеется, так и делают! Но не ты!
- Ну что ж, я как раз туда и еду, - беззаботно ответил Мелькер. -
Приеду и посмотрю!
И он посмотрел по сторонам своими веселыми голубыми глазами. Все, что
он видел, было ему дорого: эта неяркая водная гладь, эти островки и скалы,
эти серые неприступные шхеры - обломки благородных шведских гор седой
старины, эти берега с деревянными домишками, причалами и рыбачьими
сараями... Ему захотелось дотянуться до них рукой и дружески их похлопать.
Но вместо этого он обнял за шею Юхана и Никласа.
- А вы понимаете, как это красиво? Понимаете, какие вы счастливчики,
что все лето будете жить среди такой красоты?
Юхан и Никлас ответили, что понимают. И Пелле сказал, что он тоже
понимает.
- Почему же вы тогда не восторгаетесь? Сделайте милость,
повосторгайтесь!
- А как? - удивился Пелле. Ему было только семь лет, и он еще не
научился восторгаться по заказу.
- Мычите, - сказал Мелькер и безмятежно рассмеялся. Потом он сам
замычал, и дети прыснули со смеху.
- Ты мычишь, как корова, - сказал Юхан, но благоразумная Малин
возразила:
- Может, подождем мычать, пока не увидим, что за дом ты снял. - Но
Мелькеру это не понравилось.
- Агент уверял меня - дом чудесный. Надо же верить людям на слово.
"Настоящая дача, уютный старый дом", - говорил он мне.
- Когда же мы, наконец, доедем? - взмолился Пелле. Хочу скорее увидеть
дачу.
Мелькер взглянул на часы.
- Через час, сынок. К тому времени мы здорово проголодаемся и
отгадайте-ка, что мы тогда сделаем?
- Пообедаем, - ответил Никлас.
- Вот именно. Усядемся на залитой солнцем лужайке и перекусим чудесными
бутербродами, которые припасла Малин. На зеленой травке, понимаете... так
вот просто будем сидеть, и у нас будет лето.
- Вот здорово! - воскликнул Пелле. - Так я скоро замычу.
Но потом он решил заняться другим. Остался еще час пути, сказал отец, и
на пароходе наверняка найдется еще для него дело. Правда, чего он только не
переделал! Он облазил все трапы и заглянул во все тайники и уголки. Сунул
было нос в штурманскую рубку, но его оттуда выпроводили. Забежал на
минуточку в кают^компанию, но и оттуда его выпроводили. Пытался пробраться
на капитанский мостик, но и тут ему дали от ворот поворот. Долго стоял в
машинном отделении и таращился на поршни машины, которые ходили и стучали.
Свешивался через перила за борт и плевал в шипящую белую пену, которую
взбивал пароход. Попил лимонада на баке и поел сдобных булочек, а остатки
бросил голодным чайкам. Переговорил почти со всеми пассажирами на пароходе.
Проверил, за сколько времени можно пробежать от носа до кормы. И путался под
ногами у матросов всякий раз, когда пароход причаливал к пристани и на берег
сгружали груз и чемоданы пассажиров. Словом, проделал все, что только может
проделать семилетний мальчик на рейсовом пароходе, идущем в шхеры. Теперь он
оглядывался в поисках чего-нибудь новенького - и вдруг обнаружил двух
пассажиров, которых прежде не заметил. На баке сидел старик с маленькой
девочкой. А на скамейке рядом с девочкой стояла клетка с вороном.
Живехонький, взаправдашний ворон! Пелле оживился. Он любил всяких разных
зверюшек и вообще всех, кто живет, движется, летает и ползает под небесным
сводом и на тверди земной, - всех птиц, всех рыб и всех четвероногих. "Мои
миленькие зверюшки", - называл он их всех без разбору, причисляя к зверюшкам
даже жаб, ос, кузнечиков, майских жуков и всяких других букашек.
А тут ворон! Живехонький, взаправдашний ворон!
Когда он подошел к клетке, девочка приветливо улыбнулась ему беззубым
ртом.
- Твой? - спросил он, просунув указательный палец между железными
прутьями, чтобы, если удастся, немножко погладить птицу. Этого не следовало
делать. Ворон клюнул его в палец, и Пелле быстро отдернул руку.
- Берегись Попрыгуши-Калле, - сказала девочка.- Да, ворон мой, правда,
дедушка?
Старик кивнул.
- Как же, как же, это Стинин ворон, - подтвердил он. - Во всяком
случае - пока она живет у меня на Сальткроке.
- Вы живете на Сальткроке? - восторженно спросил Пелле. - И я там буду
жить летом. Вернее, папа и все мы будем жить там.
Старик с любопытством посмотрел на него.
- Вон оно что, так это вы сняли старую Столярову усадьбу? Пелле усердно
закивал головой.
- Мы. А хорошо там?
Склонив голову набок, старик пытался что-то вспомнить. Потом рассмеялся
чуть кудахтающим смешком.
- Как же, как же, хорошо. Только кому что нравится.
- Как это? - переспросил Пелле.
Старик снова закудахтал.
- Бывает, которым нравится, когда крыша течет, а бывают и такие,
которым не нравится.
- Бывают и такие, которым не нравится, - словно эхо повторила
девочка. - Мне вовсе не нравится.
Пелле призадумался. Об этом, пожалуй, стоит рассказать папе. Но не
сейчас. Как раз сейчас ему нужно поглядеть
Далее для ознакомления