Джеффри А. Лэндис
Глаза Америки
Geoffrey A(lan) Landis. The Eyes of America (2003)
Перевод М. Семеновой
Джеффри А. Лэндис - физик, работающий в НАСА. Недавно он
принимал участие в разработках межпланетного полета с посадкой на
Марсе. Кроме того, он часто публикуется в таких изданиях, как
"Analog" и "Asimov's Science Fiction". Некоторые его рассказы
заинтересовали "Interzone", "Amazing" и "Pulphouse". Джеффри А.
Лэндис пишет немного, однако популярности у него не отнимешь. Его
рассказ "A Walk in the Sun" принес ему в 1992 году премии "Небьюла"
и "Хьюго". Кроме того, в 1990 году он получил "Небьюлу" за
произведение "Ripples irl the Dirac Sea". Еще одного "Хьюго"
удостоился рассказ "Falling Onto Mars", а "Elemental" несколько лет
назад вошел в шорт-лист "Хьюго". Его первой книгой стал сборник
"Myths, Legends, and True History", а в 2002 году он опубликовал
свой первый роман - "Mars Crossing". Он живет с женой,
писательницей Мэри Терзилло, в городке Брук-Парк, штат Огайо.
В публикуемом здесь рассказе, написанном лукавым и прозорливым
пером, он знакомит нас с альтернативной Америкой, чуть-чуть
рановато вступившей в век средств массовой информации...
Это был воистину год торжества просвещения, год многообещающей юности
века, достойная отправная точка для будущего, год, когда люди широко
раздвинули границы свободы. В двери стучалась эпоха технических чудес,
посрамлявшая все рассуждения о возможном и невозможном. Человек уже послал
сигналы по эфирным волнам через Ла-Манш, он укротил могучую Ниагару и
заставил ее трудиться в ярме. Железнодорожные рельсы пролегли в тоннелях,
насквозь пронизавших великие Скалистые горы. Америка - юный гигант -
победила одряхлевшую Испанскую империю в войне, длившейся всего три месяца.
Люди вслух рассуждали о воздушных кораблях, которые вот-вот полетят на Луну,
о телефонах, готовых пробить бреши в туманных стенах между мирами...
Итак, стоял 1904 год. Что за новые чудеса он готовился явить
человечеству?
В комнате густыми клубами плавал дым. Собственно, так тому и полагалось
быть: комнаты, где принимаются действительно важные решения, всегда безбожно
прокурены.
- Чертовы демократы, - ворчал Горовиц. - Готовы похерить все, за что мы
сражались!
- Да уж, - отозвался Маркус Ханна, сенатор от штата Огайо. Он являлся
официальным председателем республиканской партии, Горовиц же - ее теневым
лидером. - Вы утверждаете очевидное. Однако что мы имеем?
- Черт бы побрал этого коммуниста, этого анархиста, свинтуса этого! -
продолжал клокотать Горовиц. - И какого рожна ему понадобилось застрелить
Тедди? Тедди, мать его, сейчас нам был бы нужен, как никогда!
Леви Горовиц в кругу немногочисленных друзей и близких политических
единомышленников именовавшийся "Легги", то есть "Долговязым", на самом деле
был невысок ростом и тучен. На публике его видели редко, а когда видели, то
неизменно с изжеванной сигарой в зубах. Скоро уже двадцать лет как Легги
являлся незримой силой за спиной республиканцев - с самого 1884 года, когда
с помощью тщательно отобранных и хорошо оплаченных репортеров он продвинул
своего кандидата, Джимми Блэйна, в верхушку партии вместо Честера Артура.
При этом Горовиц с горечью понимал, что ему самому вершин официальной
власти не видать никогда. Его нипочем не изберут - ни в этом столетии, ни в
следующем. Евреев не принято избирать на высокие посты. Даже в Америке,
наиболее просвещенной державе этого мира. Что ж, Горовиц успешно
приспособился к существующему порядку вещей. Генералы и президенты исправно
плясали под его дудку, и началось это не вчера.
- Так или иначе, Рузвельта уже не вернешь. Над покойничком шесть футов
земли, - заметил Ханна. Впрочем, по его личному убеждению, республиканской
партии от Рузвельта и прежде проку было немного. Уж больно ненадежен был
паршивый ковбой, делавший слишком много ошибок. Стоит ли, однако, плохо
говорить о герое войны, к тому же покойном?..
Ханна давно и прочно усвоил: не стоит. И он сказал:
- Лучше подберем кого-нибудь другого!
- Чертов анархист, - не унимался Горовиц. - Черт бы его побрал с
потрохами!
- Уже побрал, - сказал Ханна. - Довольно об этом. Кто у нас остается?
- Чертов Брайан, чтоб ему...
- За Брайаном массы, - заметил Ханна.
- Свиное стадо! - Горовиц выплюнул сигару и растер ее ногой по полу. -
Все они просто стадо свиней.
Именно такова была в кратком изложении проблема, стоявшая перед
республиканской партией. Погиб Теодор Рузвельт, сраженный пулей
свихнувшегося от наркотиков анархиста, и кто вышел на первый план? Уильям
Дженнингс Брайан с его популистскими речами, рассчитанными на последнее
быдло. При этом Брайан был совершенно неутомим: знай, носился туда-сюда по
стране, перескакивая с поезда на поезд и не пропуская ни единого занюханного
городишки. Он рассуждал об американском империализме как о чем-то вполне
скверном. Он спрашивал слушателей, видели ли они хоть одним глазом ту
"полную чашу", что обещал им Мак-Кинли. Дикция у него была великолепная,
обещания сыпались как из дырявого мешка. Брайан успешно очаровывал людей - и
пожинал щедрый урожай голосов. Даже Горовиц признавал, что в умении повести
за собой к сияющим вершинам со стариной Брайаном трудно было тягаться.
Златоуст, да еще при павлиньем хвосте. Чего стоили его фразы об "Америке,
распятой на золотом кресте" или о "лемехах мира"!
Был бы он при этом еще и республиканцем, то бишь истинным патриотом,
цены б ему не было. Увы, Брайан был демократом. То есть лишь немногим
отличался от коммуниста. Или даже от чего похуже.
- Вот вам мое мнение, - сказал Ханна. - Надо продвигать Джона Хэя.
- Выставить Хэя против Уильяма Дженнингса Брайана?.. - Горовиц
отмахнулся от предложения, точно от плохой шутки, и вытащил из жилетного
кармашка еще одну мятую сигару. - Да вы смеетесь. Брайан его сомнет, как
страничку из прошлогоднего каталога распродаж. После чего им же и
подотрется...
- Тогда, может быть, Хендерсона?
- Ни единого шанса. Никому из этих стариков против Брайана не выстоять.
Нужна какая-нибудь новая кандидатура.
- Кто же, по-вашему?
- Вундеркинд, - объявил Горовиц. - Любимец Америки, маэстро
электричества. - Ханна недоуменно моргнул, и Горовиц добавил: - Волшебник
парка Менло...
- Вы говорите об... - Ханна аж задохнулся, - об Эдисоне?
Горовиц вытащил из саквояжа газету и бросил на стол. ЭДИСОН УХОДИТ В
ОТПУСК, гласил заголовок. ОН УТОМЛЕН И НА ВРЕМЯ ХОЧЕТ ОСТАВИТЬ
ИЗОБРЕТАТЕЛЬСТВО.
- Он по крайней мере не дешевка, - сказал Горовиц. - От чего бы ему не
попробовать стать президентом?
- Но... он же совсем не разбирается в политике...
Горовиц зажег сигару, глубоко затянулся и выпустил густое облако дыма.
- Оно даже и к лучшему, - проговорил он с улыбкой.
- Нет, - сказал Эдисон. - У меня другой работы полно. Даже слушать вас
не желаю!
Он был уже далеко не вундеркиндом; как-никак, ему исполнилось пятьдесят
пять лет. Только в глазах по-прежнему светилась неуемная энергия мальчишки,
играючи познающего мир. И смотрел он на своих собеседников, как мальчишка,
который тяготится наскучившим разговором и только ждет, как бы удрать играть
во двор. Стильный габардиновый пиджак на нем был измят, точно он в нем спал,
галстук небрежно повязан и успел съехать набок.
Горовиц пытался настаивать...
- Нет, - повторил Эдисон. - Политика меня не интересует. Знаете,
джентльмены, ваши предложения более чем лестны, но, боюсь, вы пришли не по
адресу.
Поднявшись, он повернулся к окну, намеренно обратив к Горовицу спину, и
стал смотреть вдаль, за Ист-Ривер.
Этот жест было трудно истолковать превратно - он вежливо выпроваживал
посетителей из своего
Далее для ознакомления