Владимир Кунин
Шалаш
Рассказы -
OCR Сергей: [email protected]
"Сошедшие с небес. Мой дед, мой отец и я сам. Это было недавно, это было
давно...: Повести. Рассказы /В. В. Кунин": АСТ, Транзиткнига; Москва; 2004
ISBN 5-17-022145-2, 5-9578-0698-6
Владимир Кунин
Шалаш
Когда-то я все хотел написать про это рассказ, но трусил. То есть не
трусил, а просто отчетливо понимал, что его ни за что не напечатают. А так
как я уже к тому времени достаточно удачливо работал в кинематографе - писал
сценарии, то сочинять какой-то там рассказик "в стол" мне было не с руки.
Теперь же, когда прошло очень много лет и порядком поисписался, и мне
все труднее и труднее выдумывать что-то новое, я стал лениво рыться в своей
уже слабеющей памяти и с трудом выкапывать оттуда разные сюжетцы и случаи,
сочиненные мною в той, прошлой, жизни или действительно когда-то
произошедшие со мной или моими знакомыми.
Вовке - моему сыну - исполнилось тогда всего семь лет...
Представляете себе, как это было давно, если сейчас ему сорок два? И
если этот рассказик прочтут или услышат люди примерно моего возраста, может
быть, они припомнят, из чего складывалась их собственная бывшая жизнь, и,
вероятно, посочувствуют моему сыну - маленькому Вовке и его приятелю -
крохотному, худенькому армянскому мальчику с тяжелым булыжно-набатным именем
Гурген.
Вовка и Гурген учились в первом классе, и в один из выходных майских
дней я решил устроить им поездку за город. Несмотря на всю неверность моего
сценаристского бытия - то густо, то пусто, - я был обладателем старой и
раздолбанной "Победы", на которой нахально разъезжал по всему Ленинграду и
его окрестностям, а иногда даже мотался на ней в Москву и Прибалтику.
После неожиданного увольнения из армии и еще более неожиданного отказа
принять меня - военного летчика с серьезным и солидным налетом часов - в
систему Гражданского воздушного флота я, чтобы не спиться от обиды и
сознания собственной никчемности, пошел работать в такси обычным шоферюгой.
Там же, в своем родном втором таксомоторном парке, за совершенно
символическую плату я и приобрел этот механический полутруп автомобиля
"Победа", это списанное страшилище, готовое спокойно умереть естественной
смертью от изношенности и усталости. Так что Вовка родился уже при
автомобиле...
На то время, когда ему стукнуло семь лет, а мне тридцать пять, за
нашей, "Победой" тянулся шлейф пробега почти в полмиллиона километров! И тем
не менее...
И тем не менее мы с маленьким Вовкой и его крохотным приятелем Гургеном
могли в тот воскресный день поехать на этой "Победе" куда угодно - в
Петергоф, в Гатчину, в Царское Село...
- В Разлив, - строго сказал Вовка.
- В шалаш... - прошелестел армянский мальчик Гурген.
- К дедушке Ленину, - сурово добавил Вовка.
- Нам задано... - еле слышно прошептал Гурген.
К шалашу Ленина ехать не хотелось смертельно!
Накануне там открылся новый грандиозный и уродливый Ленинский гранитный
комплекс, и наши власти обязали "Интурист" возить туда всех иностранцев,
посещавших Ленинград. Я как-то ехал в Разлив - посмотреть на это седьмое
чудо партийно-политического света. Стоянка автомобилей была забита черными
"Волгами" и интуристовскими автобусами; дорожки, выложенные мраморными
плитками, вели к какому-то чудовищному сооружению из розового гранита
величиною с самолетный ангар, отдаленно напоминающий жилище Гулливера в
стране лилипутов.
Нет, в Разлив мне совершенно не хотелось ехать!..
Я представил себе, что нашу "Победу" придется оставлять черт знает где,
а потом пешком топать до этого дурацкого каменного шалаша-гиганта,
продираться сквозь тоскливые толпы туристов и гидов-переводчиков,
воспевающих это эпохальное местечко на всех языках планеты...
Представил себе, как я жалким и заискивающим голосом вымаливаю у
дежурных милиционеров разрешение пройти с детьми туда-то и туда-то, куда
пускают только в так называемом "организованном порядке"... И ужас охватил
все мое утренне-воскресное существо.
- Кем ЭТО вам задано?!. - в отчаянии заорал я.
Но ни мой полуеврейский Вовка, ни чистокровный армянский Гургенчик не
испугались моего рыка. Чутким детским ухом они расслышали в моем грозном
крике бессилие и обреченность, а посему храбро и твердо заявили:
- Марина Васильевна сказала, что мы все обязаны там побывать, а потом
на уроке рассказать про наши чувства к дедушке Ленину.
Марина Васильевна - классная руководительница Вовки и Гургенчика - была
очень даже сексапильной дамочкой, откровенно строила мне глазки на
родительских собраниях, и я все ждал случая, чтобы захороводить эту Марину
Васильевну в свою койку.
- Папочка, мы сейчас поедем в Разлив. В шалаш, - безапелляционно заявил
Вовка, будто "папочкой" был он, а его семилетним сыном - я.
- В шалаш дедушки Ленина, - тихо уточнил маленький Гургенчик.
"Ну, я это тебе припомню, стерва!.." - мысленно пригрозил я Марине
Васильевне. В то время мне еще даже очень было чем грозить!
Все - как и ожидалось... Хорошо еще, что удалось приткнуть машину
неподалеку от Разлива, загнав ее в жидкие прибрежные кустики.
Неимоверное количество свезенных сюда людей грустными толпами слонялись
по вылизанному Ленинскому комплексу.
Несчастные Вовка и Гургенчик растерянно разглядывали высоченное
гранитное убожество, изображавшее "ПАМЯТНИК ШАЛАШУ ЛЕНИНА"..
- А в книге для чтения другой шалаш нарисован... Настоящий, - прошептал
крохотный Гургенчик, а у Вовки задрожал подбородок.
Ах, как заныло у меня сердце!.. Как безумно стало жалко этих двух
маленьких семилетних человечков, уже замордованных обязательным взрослым
враньем.
И вдруг!..
Ну, прямо луч света в темном царстве... Неожиданно метрах в тридцати от
главной мраморной аллеи я увидел настоящий шалашик, сплетенный из сухих
веток и огороженный позолоченным канатиком на четырех невысоких золотых
столбиках!
Рядом была врыта зеленая палочка с табличкой, на которой, вероятно,
была запечатлена мифическая история этого скромного убежища, давшего миру
сотни тысяч статей и очерков, новелл и ораторий, од, саг и романов! А уж
стихов, посвященных этому шалашу, было не меньше миллиона
тонно-километров...
Я понимал, что каждую весну к открытию музейного сезона этот шалаш
сооружается руками полупьяных работяг Сестрорецкой районной садово-парковой
службы. И глубокой осенью, при закрытии комплекса на зиму, сжигается вместе
с пожухлыми опавшими листьями. А следующей весной строится заново...
И все-таки это было хоть и жалкое, но какое-то подобие подлинности!
Вовке и Гургенчику знать это было совершенно ни к чему, и я тут же устроил
маленький спектакль: я всплеснул руками и негромко прокричал фальшиво и
радостно:
- Есть!.. Есть шалашик вашего Ленина! Смотрите...
Боже мой, какой восторг вспыхнул в глазах моих юных и верных
ленинцев!.. Может быть, только ради такого мгновения и стоило ехать в этот
кретинский Разлив, к этому уродливому и лживому политпросветкомплексу?!
Вовка и Гургенчик сорвались с места и понеслись к шалашу.
- Подождите! Подождите!.. - безуспешно вопил я.
Я же знал, что здесь запрещено все: перелезать через ограждения, что-то
трогать руками, ходить по газонам, курить и даже громко разговаривать. За
этим тщательно следили молоденькие милиционеры и пожилые сотрудники
Ленинского комплекса из отставников.
Я догнал их у самого золотого ограждения. Своего я схватил за шиворот,
а Гургенчика за штанишки. У него шиворота не было - только майка.
- За ограду - нельзя! - прошипел я и трусливо оглянулся - не наблюдает
ли за нами кто-нибудь, кому это положено.
Неподалеку прохаживался Далее для ознакомления