Владимир Кунин
Клад
OCR Сергей: [email protected]
"Владимир Кунин. Пилот первого класса; Старшина; Клад: Повести": АСТ,
Транзиткнига; Москва; 2004
ISBN 5-17-023043-5, 5-9577-1143-8
Владимир Кунин
Клад
По советскому законодательству, клад считается государственным
достоянием. Лицо, обнаружившее клад, обязано указать или передать его
органам Министерства финансов, которые выплачивают нашедшему клад
вознаграждение в размере 25% стоимости клада. Присвоение клада карается в
уголовном порядке.
Была ранняя промозглая весна с нескончаемыми дождями.
Неподалеку от проезжего грейдера, в жутко раскисшем поле, безнадежно
сидели в грязи три самосвала "ЗИЛ-130". Они ссыпали в мокрое месиво
подкормочную известь и теперь безуспешно пытались выбраться на проезжую
часть.
Собственно говоря, выбраться на дорогу пыталась только одна машина.
Хозяева двух других самосвалов - шестидесятилетний кряжистый Петрович и
сорокалетний тощий Михаил, скользя пудовыми от грязи сапогами, тупо толкали
самосвал в задний борт. Колеса крутились в глянцевитой липкой колее, но
машина не двигалась с места.
За рулем этого самосвала сидел третий герой нашей истории - шофер
Генка. Генка был втрое моложе Петровича, вдвое - Михаила и имел от роду
двадцать лет сознательной жизни. В отличие от Петровича и Михаила, одетых в
обычные замасленные телогрейки, свитера и сапоги, Генка был в сторублевых
западногерманских вельветовых джинсах, модной четырехсотрублевой английской
кожаной куртке, купленных в родном сельпо. На ногах Генки были роскошные
"адидасы", приобретенные по случаю за две трети Генкиной зарплаты.
Вертелись на месте колеса "ЗИЛа", багровели от натуги Петрович и
Михаил, под сапогами чавкала жижа, лил нескончаемый дождь.
- Не газуй, Генка! Стой! - закричал Петрович. - Вылезай к чертовой
матери! Михаил, садись за руль, а то он машину по самый кузов закопает!
Генка достал из-под сиденья кирзовые сапоги невероятного размера,
вытащил чистенькие портяночки и ловко обмотал ими "адидасы". Натянул сапоги
и выпрыгнул прямо в непролазную грязь, под мелкий холодный дождь.
- Цыгане шумною толпою пихали задом паровоз... - усмехнулся он. -
Петрович, все, чем мы сейчас занимаемся, - нерационально и нерентабельно,
что категорически идет вразрез с сегодняшним основным экономическим
направлением. Надо сходить в поселок, попросить у них нормальный тягач.
Петрович был рад возможности передохнуть:
- Ну что с тобой делать, Генка? Посмотреть издаля - современный
человек. А подойти ближе - неандерталец, извини за выражение. Тебе газеты,
радио, телек каждый день о внутренних резервах талдычат...
- Обижаете, начальник. Я с генеральной линией иду нога в ногу, -
холодно ответил Генка. - Во-первых, как вам известно, я не пью. Во-вторых, я
постоянно и неуклонно повышаю свое благосостояние. А в-третьих, где вы
видите внутренние резервы?
- Внутренние резервы - это ты, Мишка и я. А пять верст шлепать за
тягачом, потом опять обратно, потом неизвестно, есть ли свободный тягач... И
где твоя рентабельность, рационалист хренов?
- Ну чего, пробуем, Петрович? - крикнул Михаил из кабины.
- Давай, Мишаня, раскачай ее как следует! Пошел!
Генка и Петрович уперлись руками в задний борт самосвала, а Михаил на
малом газу стал попеременно включать то заднюю, то переднюю скорость.
Машина стала раскачиваться все больше и больше, и вдруг, пробуксовывая
в липком и вязком месиве, тихонько двинулась вперед.
- Хорош! - завопил Генка хриплым от напряжения голосом.
- Давай, Мишаня! Давай, родимый! - В восторге Петрович даже запел песню
свой юности: "Гремя огнем, сверкая блеском стали..."
- Неактуальная песенка, Петрович, - хрипел Генка, налегая всем телом на
борт самосвала. - Не ко времени. Наша политическая слепота...
Что дальше хотел сказать Генка Петровичу, осталось неизвестным, потому
что из-под буксующего колеса вылетело что-то маленькое и блестящее и с силой
ударило Генку по верхней губе.
- Ой! - только и успел взвизгнуть Генка, как из-под другого бешено
вращающегося колеса в Генку и Петровича веером полетели маленькие твердые
кружочки, облепленные грязью.
- Ой! - Петрович схватился руками за левый глаз. А самосвал, выбравшись
из гибельной колеи, все
увереннее и увереннее набирал ход к грейдеру.
- Стой! Стой! Мишка!.. - заорал Петрович дурным голосом.
Они стояли под дождем и растерянно разглядывали друг друга. У обоих
были сжаты кулаки. Верхняя губа Генки уже приняла неправдоподобные размеры,
а левый глаз Петровича, окрашенный в нежно-фиолетовые тона, почти заплыл
опухолью.
- Батюшки!.. - тоненько, по-старушечьи запричитал Михаил. - Да вы что,
мужики?! С ума сошли, что ли?! Генка, мерзавец! Как же ты мог на Петровича
руку поднять?! - Он бросился между Генкой и Петровичем и с неожиданной силой
раскидал их в разные стороны. - И вы, Петрович, тоже хороши... Поглядите,
что с пацаном сделали!
Петрович и Генка молча стали приближаться к Михаилу с кулаками. Михаил
не на шутку испугался, выхватил из земли бесцельно торчавшую лопату и
взмахнул ею над головой:
- Не подходи, психопаты чертовы! Совсем чокнулись!
Но Генка и Петрович медленно надвигались на пятившегося Михаила.
Петрович разжал кулак и сипло проговорил:
- Гляди, Мишаня...
Генка тоже разжал кулак. В ладонях у них лежали грязные золотые монеты.
- Чего это? - опасливо спросил Михаил, не опуская лопату.
- Клад... - в один голос выдохнули Петрович и Генка.
- Чего-о-о?!
- Ну, золото... Золото! - почти шептал Генка.
Михаил опустил лопату, отер мокрое от дождя лицо, поглядел на грязные
золотые монеты, на заплывший глаз Петровича, на вспухшую губу Генки и
спросил печально:
- И вот из-за этого... вы так друг дружку поуродовали?
* * *
В том месте, где еще недавно буксовал самосвал, теперь была вырыта
огромная яма. На брустверах ямы валялись три лопаты, а на дне ее сидели
чудовищно грязные и измученные Петрович, Генка и Михаил, пили горячий чай из
кружек. Рядом стоял большой китайский старый термос, расписанный
разноцветными колибри. Тут же на газете лежали бутерброды с колбасой.
На расстеленном ватнике высилась внушительная кучка грязных золотых
десятирублевиков и черепки глиняного горшка, в котором эти монеты хранились.
Генка прихлебывал чай и что-то быстро подсчитывал на маленьком
ученическом электронном калькуляторе. Стараясь не смотреть на золото,
Петрович и Михаил вели светский разговор:
- Вот все-таки молодцы китайцы, хорошие термосы делали, - говорил
Михаил. - Теперь такой не достанешь.
- Тридцать пять лет он у меня. С целины. Мы тогда были "русский с
китайцем - братья навек". Так нам этих термосов на целину завезли -
пропасть! Помню, в Акмолинске женился на Ксюшке, этот термос купил и
костюмчик чешский. Чистая полушерсть, и сшит - будь здоров! И все за пятьсот
рублей старыми. Вместе с термосом.
- А сейчас поди-ка купи костюм импортный за полсотни! - сказал Михаил и
чихнул.
- Да замолчите вы! Мешаете же, - цыкнул на них Генка. - Я из-за вас
третий раз пересчитываю. Что за манера у вас, у стариков: все, что было
раньше, все прекрасно, все замечательно! Вас послушать, так в вашем прошлом
даже куры соловьями пели!
- Пели, - подтвердил Петрович. - Просто ты этого не мог слышать, потому
что прошлого-то у тебя нет.
- Все! Все! Кончили базар! - прикрикнул Генка и снова взялся за
калькулятор. - Значит, так, сто девяносто две монеты по девять граммов.
Следовательно, общий вес нашего клада...
- Тысяча семьсот двадцать восемь грамм, - тихо сказал Михаил и чихнул.
Далее для ознакомления