Владимир Козлов
Гопники
Каникулы
Ура! Каникулы! Три месяца! Вчера был последний день учебы, но это даже
и не учеба была. Просто приходили два плешивых дядьки и толстая тетка
отбирать учеников в школу для дураков на следующий год. Спрашивали таблицу
умножения, шестью восемь шестьдесят четыре (или нет?), чем отличается бык от
трактора и что тяжелее - килограмм хлеба или килограмм сахара. Но кого
выбрали, они не сказали, скажут потом. А пока можно играть в футбол и в
деньги, и докуривать бычки, и швырять камнями в поезда, чтобы разбить
стекло, и отлавливать и вешать черных котов, и много-много-много всего
остального.
***
Завтра встану поздно-поздно, и выйду на балкон, и гляну вверх на
синее-синее небо, и плюну вниз на лысину соседа снизу, который делает
зарядку на своем балконе, и он закричит: что это, блядь, дождь, что ли, или
нет? А я побегу в туалет ссать, пожру на кухне - и на улицу, чтобы успеть
залезть за яблоками в сад к Уроду, пока он не вернулся с базара. Яблоки еще
зеленые и невкусные, но зато рвать их в Уродовом саду - кайф, а самый кайф -
это видеть его морду потом, когда он понял, что яблок нету: все оборвали. А
потом - на карьер купаться, хоть там вода и рыже-буро-малиновая из-за
химкомбината и клейзавода, на котором делают из костей удобрения, и там есть
еще крысы по полметра ростом, и их можно бить палками, но сейчас как-то
лень. Какие еще крысы? Не до крыс тут. Жалко, что баб на карьере почти нет,
а те, кто есть, купаться не ходят - ссыкухи. Расстелили одеяла и лежат
кверху жопами. И сколько ты к ним ни подходи - типа девочки, пойдемте
покупаемся, - сделают колхозные рожи: мы не купаемся и нам и здесь хорошо,
типа такие примерные и целки. Но меня вы наебете, когда я срать сяду. Я про
вас все уже знаю, кто с кем, и когда, и куда. А после карьера пойду домой
жрать, пока еще никого нет, а то начнут мне морали читать, что надо дома по
вечерам сидеть, а не шляться где попало, и что это у тебя за компания, и
такие друзья ни к чему хорошему тебя не приведут, и сидел бы ты лучше дома и
книжки читал - вон сколько в списке литературы на лето, а ты?
Я? Что я? Я ничего, лучше бы вы мне поменьше мозги ебали, а то я вообще
тогда домой жрать не пойду, украду что-нибудь в магазине. Главное - не
попасться продавщицам, а то отпиздят швабрами и сдадут ментам, а менты -
вообще все козлы и шакалы, ну про них и говорить нечего.
А вечером - через забор и на дискотеку, где все свои и никто не будет
доколупываться, что, типа, хули вы приперлись, малые. Нас свои пацаны еще в
том году обещали пустить на групповуху к Наташке, но потом сами не пошли,
передумали, а может, нас не захотели брать - типа, малые еще, рано. А мы
ничего не малые и задирали бабам юбки после дискотеки много раз и щупали их,
но бабы могут оказаться не одни, а с пацанами, и тогда надо уебывать, а то
их пацаны, особо если бухие, так отработают, что потом неделю будет не до
дискотек, даже дрочить и то не захочется. А все из-за баб, сук поганых.
Дискотека кончится, но домой идти еще рано - еще только двенадцать, - и
значит, можно еще полазить по парку, поискать, где целуются и ебутся, и
вспугнуть и камнями закидать, но не дай бог нарваться на пацанов, которые
одни и без баб и потому сидят грустные и бухают.
А перед сном забежим еще раз в сад к Уроду - сказать спокойной ночи. Он
сад сторожит, ходит по нему с ружьем, и мы крикнем ему: спокойной ночи,
Сергей Степаныч, не засни, а то сад тебе спалим, а он закричит - уходите
отсюда, мерзавцы, я шутить не буду.
И все, теперь - домой, спать. А завтра - все то же самое.
Братишка
Они долго ругались, потом она выбежала из комнаты, схватила с вешалки
пальто, торопливо сунула ноги в сапоги и выскочила за дверь. Я пошел в
прихожую, надел куртку и ботинки. Игорь выглянул из-за дверей:
- Ты куда?
- Погулять.
Она сидела на лавочке у подъезда и плакала. Был солнечный весенний
день. В небе двигались облака и растворялись самолетные следы.
- Ты чего? - спросил я.
От слез ее лицо покраснело, и по нему растеклась тушь для ресниц.
- Он сказал, что меня бросает.
Меня удивило, что она может из-за него так плакать, и я пообещал себе,
что из-за меня девушки никогда не будут плакать. Я подошел ближе, и она
прижалась щекой к моему животу. Когда она отстранилась, на куртке осталось
мокрое пятно с подтеком туши.
***
Наша семья жила в двухкомнатной хрущевке, и своя комната была только у
Игоря. Вернее, это была не совсем его комната: мы называли ее "зал", но он
спал в ней и почти все время там сидел. А мы - я, папа и мама - спали во
второй комнате, "спальне", и там же стоял мой письменный стол.
По вечерам мы иногда все вместе смотрели телевизор в зале, но чаще
всего там сидел Игорь, запершись на задвижку - один или со своими друзьями.
Папа приходил с работы поздно, почти всегда пьяный, и тут же ложился. Мама
сначала готовила на кухне ужин, потом тоже ложилась, только с книгой. Она не
любила телевизор.
Девушки приходили к Игорю только днем, когда родителей не было. Они
тогда запирались и включали музыку на всю громкость. За весь девятый класс к
нему приходили пять или шесть девушек - в разное время, конечно. Некоторые
здоровались со мной, проходя через спальню - проходную комнату, в которой я
сидел за столом и делал уроки.
В тот год я учился в четвертом классе и был отличником - как и Игорь до
девятого класса.
Девушку, которую он "бросил", звали Наташа. Тогда это было модное имя.
В моем классе тоже были Наташи - целых четыре. Однажды она вышла из зала,
сходила в туалет и в ванную, потом подошла ко мне. Я решал уравнение по
алгебре со многими неизвестными. У меня тогда в первый раз были четверки
из-за того, что такие уравнения не получались.
- Что ты решаешь?
- Уравнение.
- Помочь?
- Ну помоги.
Она засмеялась:
- Я пошутила. Я все это давно забыла.
- Не знала, не знала, а потом и забыла, - Игорь вышел из зала. На щеке
у него было смазанное пятно губной помады. Он обнял Наташу за талию и повел
в комнату.
- Чао, братишка, - сказала она.
***
К Игорю пришли друзья - Антон и Вова. Они раньше учились с ним в одном
классе, а после восьмого поступили в техникум. Родителей дома еще не было.
Игорь пошел на кухню и принес оттуда хлеба и варенья. Часа через полтора
Вова вышел из комнаты, сходил в туалет, потом позвал меня.
Я заглянул в комнату. На большом столе - его вытаскивали на середину
комнаты в дни семейных праздников, а в обычные дни за ним сидел Игорь и
делал вид, что занимается, - стояла пустая бутылка из-под вина, а во второй
оставалось немного на дне. Окно было открыто, и Игорь с Антоном курили,
высунувшись из него.
- Выпить хочешь? - спросил Вова и налил мне в чей-то стакан из бутылки.
- Не обижай моего малого, - сказал Игорь.
- Никто его не обижает.
- Малый, он тебя обижает? - спросил Игорь.
- Нет, - ответил я.
- Так отойди от него. Пусть идет в свою комнату.
- А если он здесь хочет посидеть? Ты что, купил эту комнату?
- Ладно, пусть сидит.
Я присел на краешек дивана. На радиоле "Радиотехника" играла музыка,
что-то нерусское. Вова разлил вино по стаканам - получилось совсем по
чуть-чуть, и они выпили. Я пожалел, что Игорь вмешался и мне не дали вина. Я
хотел попробовать.
***
Недавно я видел Наташу, когда приезжал к родителям. Она превратилась в
толстую тетку безразмерного возраста и работала продавщицей в гастрономе,
куда я ходил за пивом. Тогда, пятнадцать лет назад, она казалась мне модной
и красивой.
***
Однажды Наташа пришла к Игорю, и они закрылись в зале на защелку. Я
принес из кухни маленькое зеркало, в которое папа смотрелся,
Далее для ознакомления