Дэвид Гудис
Медвежатник
"The Burglar" 1953, перевод П. Рубцова
OCR Владимир: http://rraymond.narod.ru
Глава 1
В три часа ночи вокруг стояла мертвая тишина. Окна многоквартирного
дома были черны, а сам дом отливал темно-фиолетовым цветом на фоне ярко
освещенного луной зеленого газона. Темно-фиолетовое здание являлось мишенью.
Именно на него нацелился Натаниэль Харбин, который сидел за рулем
автомобиля, припаркованного на широкой чистой улице, идущей к северу от
особняка. Во рту он держал незажженную сигарету, а в пальцах сжимал кусок
бумаги, на котором был нанесен план ограбления. На плане намечен маршрут до
дома, место проникновения в него и путь, который следовало проделать через
библиотеку к стенному сейфу - в нем хранились изумруды.
В застывшей у тротуара машине Харбин сидел вместе с тремя своими
компаньонами. Двое из них - мужчины, а третья - худенькая блондинка лет
двадцати, не больше. Они сидели и смотрели на дом. Им не о чем было говорить
и не о чем думать: план отработан и выверен до секунды, все дальнейшие
действия обсуждены и отрепетированы.
Харбин не раз повторял сам себе, что их план безупречен, на этот счет
можно быть спокойным, но сейчас, сжав зубами сигарету, он подумал, что ничто
не бывает безупречным. И, правду сказать, эта кража со взломом может стать
значительно более опасной, нежели все те, которые они когда-либо
предпринимали. Более опасной потому, что является самой крупной из них.
Мысли Харбина дошли до этой точки и дальше не двинулись. Он умел
тормозить, когда его разум начинал рассматривать возможный риск.
Харбину исполнилось тридцать четыре года, и последние восемнадцать лет
он был медвежатником. Его еще ни разу не поймали, его ни разу по-настоящему
не загоняли в угол. Он действовал тихо и медленно, очень медленно, всегда
безоружный, всегда артистичный, всегда точный и всегда до предела
несчастный.
Недостаток счастья ощущался в его глазах. В серых покорных глазах,
из-за которых он выглядел так, словно постоянно страдал. В остальном Харбин
был довольно хорош собой: среднего роста и среднего веса, с волосами цвета
спелой пшеницы, которые он носил на косой пробор и которые плотно прилегали
к его голове. Он одевался сдержанно и аккуратно. У него был мягкий спокойный
голос, такой же покорный, как и глаза. Он очень редко повышал голос, даже
когда смеялся. Смеялся он тоже нечасто. Он даже улыбался редко.
Харбин во многом зависел от Бэйлока, который находился рядом с ним на
переднем сиденье автомобиля. Бэйлок - очень худенький коротышка, лет так
сорока пяти, плешивый и быстро постаревший благодаря своему врожденному
пессимизму и неизбывным заботам, заработавший болезнь печени и странную
привычку вечно пропускать время еды и сна. У Бэйлока были плохие глаза,
маленькие, то и дело посверкивающие, костлявые руки, которые он постоянно
потирал одну о другую, и воспоминания о том, как несколько лет тому назад он
сидел в тюрьме. Бэйлок тянул срок, показавшийся ему очень долгим, и теперь
по поводу и без повода начинал говорить о тюрьме, о том, как в ней ужасно, и
утверждал, что он скорее согласится умереть и быть похороненным, нежели
снова попасть туда. Большую часть времени Бэйлок не слишком раздражающе
нудил, но временами он мог и в самом деле действовать на нервы, и такие
моменты казались поистине невыносимыми.
Харбин мог припомнить немало случаев, когда он был сыт Бэйлоком по
горло, когда он смертельно уставал от его непрестанного хриплого нытья,
напоминавшего неисправный водопроводный кран. Тогда оставалось только уйти
куда-нибудь подальше и гулять до тех пор, пока Бэйлок не устанет сам себя
слушать. И тем не менее Бэйлок был весьма полезным компаньоном: он надежно
контролировал ситуацию во время взлома и умел точно оценивать награбленное.
Именно поэтому Харбин высоко ставил Бэйлока как специалиста. Так же
относились к нему и те двое, что расположились на заднем сиденье машины -
девушка и Доомер. Хотя Доомер иногда выказывал к Бэйлоку демонстративную
неприязнь, та в конечном итоге шла пузырями, подобно мыльной пене
поднималась, опадала и умирала. Доомер был высоким тяжелым датчанином,
которому едва перевалило за сорок, с широким носом, толстой шеей и
заплывшими жиром мозгами. Эти мозги никогда не пытались выполнить
непосильную для них работу - качество, которое особо ценил Харбин в своем
компаньоне. Доомер - мужик довольно неуклюжий, и ему никогда не позволялось
работать внутри дома, но снаружи он был незаменим, благодаря своей
наблюдательности и реактивным действиям в опасных ситуациях.
Харбин вынул изо рта сигарету, посмотрел на нее и снова сунул в рот. Он
повернул голову, чтобы взглянуть на Бэйлока, затем повернул голову еще
дальше, чтобы посмотреть на Доомера и на девушку. Глэдден тоже взглянула на
Харбина, и, когда их глаза встретились, на мгновение установилась
напряженная тишина, словно это и было самое важное - просто смотреть друг на
друга и знать, что дальше этого дело не пойдет. Отблеск уличного фонаря
скользнул через открытое окно и блеснул на желтых волосах Глэдден. Он
очертил зелень глаз и тонкие линии ее лица. Она сидела, смотрела на Харбина
и неожиданно улыбнулась. А он, глядя на эту щуплую девушку, вдруг подумал,
что она весит тонны и тонны. Харбин попытался улыбнуться ей в ответ, но
улыбка не получалась, потому что он в этот миг видел в Глэдден лишь обузу и
ничего более.
А ведь ради нынешней операции, целью которой было что-то около сотни
тысяч долларов - такова цена изумрудов в стенном сейфе, Глэдден не покладая
рук трудилась шесть недель. Она познакомилась и поладила со слугами, которые
работали в доме, в отсутствие хозяев посещала этих слуг и добывала
необходимую информацию.
Она проделывала все это согласно плану, разработанному Харбином,
возвращалась с теми фактами, которые ей было приказано заполучить, и потом
безропотно выслушивала Бэйлока, когда он начинал ныть, подвывать и
жаловаться. Бэйлок говорил, что она могла бы разнюхать и побольше, что в
доме, без сомнения, значительно больше охранных систем, чем те, которые она
перечислила. Бэйлок говорил, что предварительная работа проделана
неудовлетворительно. Но вообще-то Бэйлок говорил чепуху.
Тем не менее, он по-настоящему любил Глэдден и, когда они работали над
операцией, относился к ней с подчеркнутым дружелюбием и всячески выказывал
свою приязнь. Но ограбления стояли на первом месте в жизни Бэйлока, а
непосредственное участие в них женщины являлось, по его мнению, главной
причиной возможного провала. И хотя все операции с участием Глэдден прошли
успешно, женщина остается женщиной и рано или поздно принесет беду - об этом
Бэйлок постоянно нашептывал Харбину.
Бэйлок все же старался не жаловаться на Глэдден в ее присутствии. Он
дожидался момента, когда девушки не было поблизости, и затем начинал свою
песню, свою любимую жалобную песню, вновь и вновь повторяя Харбину, что
Глэдден им не нужна, что надо дать ей немножко денег и отделаться от нее.
Тогда и девушке будет лучше, и им, без сомнения, тоже будет лучше.
Харбин, как правило, делал все возможное, чтобы сменить тему, потому
что не только не желал ее обсуждать - не хотел даже думать на этот счет. Он
не мог разъяснить Бэйлоку причины того, почему они должны оставить у себя
Глэдден. Эти причины он толком не понимал сам и временами пытался определить
их, как-то сформулировать сам себе, но у него ничего не получалось. Лишь
иногда внутренним взором Харбин видел некие смутные элементы, колеблющиеся в
зловещей глубине.
Его взаимоотношения с Глэдден были в самом деле странными, в них
ощущалось что-то неестественное, и они напоминали головоломку, которая
попалась как-то на глаза и лежит, и никуда не девается, наоборот - упорно и
неразрешимо все растет и растет. Бесчисленное количество ночей Харбин Далее для ознакомления
