Сергей Тимофеевич Григорьев
Малахов курган
С.Т. Григорьев "Малахов курган", 1944
Переизд. Краснодар: Книжное издательство, 1987
OCR и вычитка: Syrchik ([email protected]), 08.02.2007
АННОТАЦИЯ
Роман о героической обороне Севастополя в Крымской войне 1853-1856 гг.
Сергей Тимофеевич Григорьев
Малахов курган
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Черная туча
Веня стоял, держась за трубу, на красной черепичной крыше отцовского
дома и смотрел в сторону моря.
Сизовато-черное облако левее мыса Улукул, на норд-норд-ост от входа в
Севастопольский залив, двигалось вправо, рассеивалось и пропадало. Больше
ничего на море не было. О том, что появилось дымное облако над морем, Веня
доложил сестре Наташе, спрыгнув с крыши.
Наташа даже не ахнула и не подняла взгляда от кружевной подушки.
Перебирая ловкими пальцами коклюшки, она только кивнула головой, а потом
кинула:
- А еще что? Погляди еще.
Наташу ничем не удивишь, не рассердишь. Вот если бы дома была Маринка,
она сейчас же полезла бы с Веней на крышу и заспорила с ним до драки. Она,
наверное, увидит в дымной туче на краю неба паруса и трубы пароходов и
скажет, пожалуй, сколько в эскадре вымпелов. А если первый парус увидит
Веня, то Маринка начнет смеяться и скажет, что эта черная туча - даже и не
туча, а "просто так", осенняя темень, быть крепку ветру. В сентябре бывает:
вот сейчас жарко и солнце палит жестоко с ясного неба, а с ветром, откуда ни
возьмись, польет холодный дождь. Маринки нет дома - ранее раннего в парусную
ушла. Все сегодня и спали плохо и проснулись раньше, чем всегда. Батенька из
своего бокала чаю не допил, накрыл крышкой, вздохнул: "Что-то будет?" - и
ушел в штаб на службу. Зачем он нынче при медалях? Маменька с "нянькой"
Хоней ни свет ни заря подняли такую стирку, какая бывает только раз в году,
перед светлым праздником. Настирали кучу - и унесли двуручную корзину
полоскать. И, поднимая тяжесть, тоже вздохнули:
- Что-то будет?
- Ох, что будет-то, милые! - ответила на ходу сестрице и матери Ольга,
убегая вслед Маринке с куском хлеба, завернутым в платочек.
Веня побежал было за ней, спрашивая:
- Что будет, Ольга, скажи?!
- Что будет, то и будет.
- Да ты куда?
- Куда надо.
- А куда надо?
- Тебе надо дома сидеть!
- А тебе?
- Мне?! - только хвостом вильнула.
Веня остался дома с Наташей. Ее не допросишься, ей самой только подавай
новости: "А еще что?!"
И товарищи все убежали на Графскую пристань, на бульвар, на рейд:
узнать, что там на флоте делается. Вот там все известно! А отсюда, с крыши,
Веня видит только верхушки мачт с ленивыми змеями длинных вымпелов. Веня
пытается найти мачты корабля "Три святителя" - на нем держит свой вымпел
командующий эскадрой вице-адмирал Нахимов. Вот уж этот все знает - и что
было, и что есть, и что будет. А если он знает, значит, и брат Миша знает.
"У Нахимова, братишка, матросы все и каждый должны знать, что и как", -
говорил Вене, прощаясь, брат Михаил. Только теперь долго Мишу на берег не
пустят.
Веня, пригорюнясь, сидел на коньке крыши, обняв коленки. Внизу
скрипнула дверь... На двор вышла Наташа, глянула из-под руки на море, потом
на крышу и негромко спросила:
- Еще что видно, Веня? Видишь что?
- Вижу, да не скажу! - ответил Веня.
Наташа усмехнулась и ушла в дом.
Веня не солгал. Он и верно кое-что увидел. В большой бухте на одной из
мачт - сигнал "приготовительный старшего на рейде", требующий внимания всех
кораблей: "Сейчас подам команду!"
Мачту заволокло клубами черного дыма. У Вени ёкнуло сердце: пароходы
поднимают пары. Наверное, сейчас флагман подаст сигнал выйти в море
навстречу неприятелю. И, уж конечно, пароход "Владимир" возьмет на буксир
флагманский корабль и первый выйдет из бухты. На "Владимире" машинным юнгой
Трифон. Он все увидит раньше Вени, а много ли он старше?! Вечор за ужином
Трифон важничал, разговаривая с батенькой, словно большой:
- Мы антрацит приняли. Вот беда!
- А что же?
- Да антрацитом очень долго пары подымать. С ним намаешься!
Самый маленький
Ах, до чего это обидно быть самым маленьким среди больших! То ласкают,
зализывают, словно кошка слепого котенка. "Ты наш маленький, самый
маленький! Не обижайте, братцы, сестрицы, младшенького! - учит старших
мать. - Он у нас последний!" А то разгневается, зашипит гусыней и сама пнет:
"Последыш! Да скоро ли ты вырастешь!.."
Сидя на крыше, Веня бурчит сердито:
- А вот вам назло и не буду расти! Так и останусь маленьким.
Поцацкаетесь еще со мной! Плакать не стану!
Стоит ли плакать на ветер! Слез никто не увидит. Плача никто не
услышит. Не стоит плакать.
Ветер согнал пароходный дым вправо, в долину речки Черной. Веня опять
увидел мачту флагманского корабля. Семафор два раза отбил букву "А"...
- Аз! Аз! - повторил Веня сигнал. - "Понял, ясно вижу". Что же он там
видит?!
Веня осмотрелся. На вышке морской библиотеки стоят двое. Один положил
зрительную трубу на парапет, склонился к ней и смотрит, не отрываясь, в
море. Другой ему что-то указывает рукою вдаль. "Должно быть, сам Владимир
Алексеич Корнилов", - решил Веня.
- Значит, шутки в сторону, - вслух прибавил он поговорку отца.
Правее, на башне, вертится, машет своими рейками городской телеграф.
Телеграф похож на человека, ставшего в тупик: то он напрасно взывает к
помощи, воздевая к небу руки, то хлопает себя по бедрам, то в недоумении
разводит руками. Махнув в последний раз рукой, телеграф безнадежно поник.
Сигналы следовали так быстро, что Веня не успевал их разобрать. Наверняка
ясно одно: передается на Бельбек и дальше депеша Меншикова,
главнокомандующего войсками на Крымском полуострове, самому царю в
Петербург.
Веня устремляет взор на гору Бельбек, где стоит вторая после
Севастополя башня телеграфа. Она четко рисуется на голубом небе. И там
телеграф машет и разводит руками, повторяя севастопольскую депешу. Третья
вышка - на Альме, через пятнадцать верст, ее уже не видать. И так скачками
через видимое расстояние несется, повторяясь сотни раз, одна и та же весть.
Когда-то она достигнет туманных берегов Невы и телеграф на башне Зимнего
дворца повторит то, что в беспокойстве и смятении проговорил напуганный
телеграф за тысячу верст, в Севастополе! Сейчас там, около Питера, наверное,
дождь и туман. Где-нибудь депеша светлейшего князя Меншикова застрянет,
упершись в стену непроницаемой туманной мглы. От Севастополя до Новгорода
будут знать депешу слово в слово все сигналисты. А в Новгороде она полежит!
Переписанная на гербовом бланке, она долго будет лежать перед начальником
телеграфа на столе. Он запрет дверь на вышку и будет держать там взаперти
сигналиста, чтобы тот не разгласил раньше времени известие, адресованное
царю, чтобы никто не узнал (хоть бы сам губернатор!) грозной вести. Пуская
колечки трубочного дыма, начальник телеграфа сидит и улыбается, довольный:
никто в столице, даже сам император Николай Павлович, еще не знает того, что
здесь лежит на столе. А он, начальник телеграфа, знает. Поглядывая то на
первые слова "Всеподданнейше Вашему императорскому величеству доношу", то на
подпись "князь Меншиков", начальник телеграфа пустил густое облако дыма на
самую середину бумаги, чтобы скрыть и от своих собственных глаз секретное
сообщение, поспешно спрятал депешу в пакет, надписал на нем: "За
непрохождением действия фельдъегерем в Санкт-Петербург в собственные руки
его императорского величества", запечатал пятью сургучными печатями - четыре
маленькие по углам, посредине одна большая, все с двуглавыми орлами. И уж
фельдъегерь с депешей в Далее для ознакомления
