СТЕФАН ГРАБИНСИЙ
Музей чистилищных душ
Перевод Н. Смирновой
Издательство "Энигма"
OCR: Pasha Keith
Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный,
уготованный диаволу и ангелам его.
Мф. 25:41
Из пламени напев донесся к нам...
И я увидел духов, шедших там.
Данте. Божественная комедия.
Чистилище, XXV, ст. 122, 124
Остановились перед следующей витринкой. Под стеклянной крышкой на
подушечке алого бархата лежала старая, переплетенная в сафьян книга. Ксендз
Лончевский, приподняв крышку, извлек экспонат и любезно протянул его доктору
для рассмотрения.
- Служебник из приходского костела в Виннице. - Священник давал
пояснения тихим, слегка дрожащим от старости голосом. - А вот и оттиск.
Очень отчетливый, - добавил он чуть спустя.
- Действительно, - ответил доктор Пронь, раскладывая книгу на столе. -
Интересный знак. Да какой глубокий! Словно от железной, добела раскаленной
руки.
Ксендз с гордостью смотрел на свой раритет.
- А главное, подлинный, пан доктор. Оригинал. Верно, Хелена? -
обратился он за одобрением к племяннице, болезненного вида красивой барышне
со светлыми волосами, внимательно следившей за лицом ученого.
- Верно, - несмело подтвердила та.
Пронь кинул на девушку быстрый взгляд, усмехнулся чуть недоверчиво и
вернулся к книге.
Знак и вправду вызывал удивление. Начиная с десятой страницы, виден был
выжженный оттиск человеческой руки, очень сильный, пропечатавшийся на много
страниц вглубь. Рисунок пальцев четкий и выразительный, оконтуренный
темно-коричневым ободком, - по краям оттиска бумага носила явные следы огня.
- А вам известна история этого знака? - спросил молодой ученый
племянницу ксендза.
- Пояснения вот тут на карточке, она подвешена сбоку, - избавил ее от
ответа дядя. - Вы можете прочитать.
Пронь быстро пробежал глазами листок, исписанный очень мелким, но
разборчивым почерком:
"В лето Господне 1730-е после Троицы на другой день, в Винницком
костеле прихожанам, собравшимся на службу, воочию показался пан Бонавентура
Лашч, усопший владелец Винницкой вотчины, отличавшийся при жизни нравом
неистовым и беспутным, и потребовал своей грешной душе заупокойных молитв. В
довод же неложности своего появления пропалил насквозь сию богослужебную
книгу".
- Служебник этот, - заключил историю ксендз, - подарил мне на память
покойный Дра-ган, священник винницкий, узнав, что я завожу музей чистилищных
душ.
- Занимательный экземпляр, - вполголоса буркнул Пронь, переходя к
следующему curiosum.
Это был квадратный кусок холстины с выжженным отпечатком пяти пальцев;
оттиск был не сквозной, деликатный, будто ткани лишь слегка коснулись рукой.
- След руки подлинный, - рассказывал ксендз, - пять лет тому назад
найден крестьянином нашего прихода Анджеем Шверком. Он обнаружил его на
поставе холста в заброшенной хате, где некогда проживали Острвенжи.
Утверждают, что в доме том, опустевшем после загадочной гибели последнего
представителя рода, водились духи.
- А это тоже принадлежит музею? - спросил ученый, указывая на старинный
дубовый стол в углу комнаты.
- Разумеется, это один из лучших моих экспонатов. Дар приходского
костела в Пшемыслянах. Советую приглядеться к нему поближе.
Пронь склонился над столом и в самом центре дубовой столешницы углядел
глубокий оттиск женской руки.
- Интересно, - прошептал он, вопросительно глянув на девушку.
- Рука графини Лось, Хелены, из дома Гетнеров, - ответила племянница
ксендза, странно меняясь в лице под взглядом доктора. - Девятнадцатого июля
тысяча семьсот пятидесятого года призрак умершей явился средь бела дня в
Бжуховицах близ Пшемыслян с мольбой о поминовении и просьбу свою
засвидетельствовал этим знаком, оставленным на столе.
- Сын ее, граф Юзеф, - добавил ксендз, - подарил этот стол вместе с
описанием происшествия, выбитым на мраморной табличке, костелу в
Пшемыслянах, а оттуда этот бесценный экспонат поступил в наш музей.
- Странное дело, - заметил доктор, - в явлениях стигматопластии* (*
Оттиски в глине либо в воске, оставляемые фантомами, появляющимися на
спиритических сеансах (греч.).) наблюдается одна и та же особенность. Читая
соответствующую литературу, я не без удивления обнаружил, что страждущие
души имеют обыкновение обнаруживать себя одинаковым способом. Выработали,
что называется, свой стиль. К примеру, весьма часто упоминаются следы рук на
столах или дверях. Видимо, дерево исключительно восприимчиво к печатям с
того света.
- Именно так, - спокойно подтвердил ксендз, стараясь не замечать
легкого оттенка иронии в словах гостя. - В нашей коллекции много оттисков,
оставленных как раз на дереве. Но один только этот оригинальный, все
остальные - копии. Вон тот, например, маленький столик, черного дерева,
является точным воспроизведением монастырского стола из доминиканского
аббатства в Испании, след же оставлен рукой одного из почивших братьев.
- А вот, - вмешалась в разговор Хелена, - альбом с цветными копиями
других знаков. Пронь открыл поданный ему фолиант и принялся с любопытством
рассматривать собранные в нем зарисовки и снимки. На особо заинтересовавшем
его изображении он задержался чуть дольше - массивные, железом окованные
двери с выжженным в центре одной из створок женским профилем.
- "Года тысяча восемьсот пятьдесят девятого, - вполголоса прочел он
справку внизу, - в обители францисканок в Фолиньо близ Ассизи умершая
монахиня Тереза Джотти явилась огнем объятая сестре Анне Феличи, спасавшейся
в том же монастыре, и, в показание подлинности своего пришествия, коснулась
пламенеющим ликом сих дверей".
- Ну вот, опять же "сих дверей", - констатировал доктор, возвращая
альбом на место. Перешли к следующим экспонатам. Любезный хозяин открыл
барочного стиля шкафчик и вынул с полки какие-то свертки, старательно
обернутые в шелк и перевязанные лентами шафранного цвета.
- Платки чистилищных душ, - объявила Хелена, развязывая один из
пакетиков. На стол посыпались квадратные и треугольные лоскуты: платки,
косынки, скатерки, полотенца из тканей самого разного достоинства - от
грубой холстины до деликатного батиста или воздушного газа, попадались также
гипюровые и кружевные; на всех различимы были буроватые оттиски пальцев, рук
и фрагменты слегка намеченных лиц: профили, носы, щеки, уши.
- Плод моих более чем тридцатилетних поисков и трудов, - горделиво
сообщил ксендз с улыбкой мальчугана, показывающего взрослым свои
сокровища. - Хеля! Убери все на свое место.
- А там у вас что хранится? - спросил Пронь, указывая на продолговатую
стеклянную шкатулку, оправленную в серебро.
- Фотографии и портреты людей, которым души, страждущие в чистилище, в
память своего явления выжгли знаки на теле.
Хелена, видя, что ученый вознамерился обследовать помещение дальше,
остановила его замечанием:
- В той части зала вы не найдете ничего интересного.
- Почему же? - заупрямился Пронь, - Может быть, именно там я чем-нибудь
особенно заинтересуюсь.
- Там собраны экспонаты сомнительного происхождения, а то и вовсе
фальшивые, плоды, так сказать, мистификации, - неохотно признался хозяин.
- И вы, ваше преподобие, зная об этом, все равно храните их в своем
музее? - удивился Пронь.
Ксендз, смешавшись, потупился и смущенно ответил:
- Такое, знаете ли, пристрастие, причуда коллекционера. Быть может, вам
известно, пан доктор, что заядлые филателисты вполне сознательно собирают
также марки фальшивые и откровенно поддельные? Впрочем, мне со своими
подделками трудно расстаться еще и потому, что об их неподлинности я узнал
всего лишь несколько лет назад.
Ксендз исподтишка взглянул на племянницу.
- Ясно, вы к ним просто-напросто привязались, и теперь вам жалко их
выкинуть. И кто же открыл вам глаза на истинное положение вещей, кто вывел
ваши фальшивки на Далее для ознакомления
