Никки Френч
Голоса в темноте
"Land of the Living" 2003, перевод А. Соколова
OCR Денис: http://mysuli.aldebaran.ru
Посвящается Тимми и Ив
Часть первая
Темнота. Непроглядная тьма с незапамятных времен. Открываю глаза,
закрываю, снова открываю и закрываю. Ничего не изменяется. Чернота внутри и
снаружи.
Я спала. Заброшенная в темное море, вознесенная на ночную гору.
Слышала, как рядом принюхивался и фыркал зверь, но не видела его. Только
чувствовала, как касался кожи его мокрый нос. Если понимаешь, что спишь, в
конце концов пробуждаешься. Иногда оказываешься в другом сне. Но если
просыпаешься и ничего не меняется, значит, сон и есть сама реальность.
Боль. Сначала она была отдельно от тьмы, потом приблизилась и стала
частью меня. Горячая, влажная боль перехлестывала через край. И хотя
по-прежнему оставалось темно, я могла видеть только ее. Вспышки желтого,
красного и синего - беззвучный фейерверк перед глазами.
Я стала искать, сама не понимая, что именно. Я не знала, где это
находилось. Юбка? Голубка? Потребовалось усилие, словно тянешь мешок из
глубокого темного озера. Вот так. Эбигейл. Это я вспомнила. Меня звали
Эбигейл. Эбби. Тэбби. Эбби-Тэбби. А вот с фамилией оказалось сложнее.
Какие-то куски повыскакивали у меня из головы. И среди них затерялась
фамилия. Я стала вспоминать классный журнал: Астер, Бирр, Бишоп, Браун,
Девероу, Дейли, Ив, Кассини, Коул, Финч, Фрай. Стоп. Назад. Финч? Нет.
Девероу. Не Деверон, как "он". Не Деверу, как "у". А Девероу - как "шоу". Я
вцепилась в имя и фамилию, словно это был спасательный круг, который мне
бросили в штормовом море. Сейчас этот образ был главным в моей голове. Волна
за волной накатывали и разбивались о внутреннюю поверхность черепа.
Я снова закрыла глаза и отпустила имя - пусть уходит. Все было частью
всего остального и существовало одновременно с ним. Как долго это
продолжалось? Минуты? Часы? А затем, словно выступившие из тумана силуэты,
предметы отделились друг от друга. Во рту возник вкус металла, его запах
щекотал ноздри, но он тут же начал отдавать затхлостью плесени, и я подумала
о садовых навесах, тоннелях, подвалах, полуподвалах и заброшенных сырых
местах.
Я прислушивалась. Только звук моего дыхания, неестественно громкий. Я
перестала дышать. Тишина. Лишь стук сердца. Что это: шум или просто ток
крови, которая бьет в уши?
Мне стало неудобно. Болели поясница, таз и ноги. Я перевернулась. Нет,
даже не двинулась. Не смогла. Вытянула руки, будто от чего-то отмахиваясь.
Ничего подобного - даже не сумела ими пошевелить. Неужели я парализована? Я
не чувствовала ног. Не ощущала на ногах пальцев. Я сконцентрировала на них
все свое внимание. Потерла большой палец левой ноги о правую и наоборот. Без
проблем. Это у меня получилось. В носках. Я была в носках, но без обуви.
Теперь пальцы рук. Я постучала ими. Подушечки коснулись чего-то
грубого. Что это - цемент? Кирпичи? Где я - в больнице? Ранена? Несчастный
случай? Лежу и жду, когда меня найдут? Железнодорожная катастрофа? Крушение
поезда? Меня обязательно спасут. У них есть специальное оборудование,
которое реагирует на тепло. Я постаралась вспомнить поезд. И не смогла.
Самолет? Машина? Скорее всего машина. Ехала поздно вечером, фары, ветровое
стекло, заснула. Я знала, как это бывает: чтобы отогнать сон, щиплешь себя,
бьешь по щекам, кричишь, открываешь окно, чтобы холодный ветер бил в глаза.
Видимо, на этот раз все оказалось напрасным. Машина вильнула с дороги,
слетела с насыпи и рухнула в кусты. Когда меня хватятся? Когда отыщут
машину?
Нельзя ждать, пока меня спасут. Я могу умереть от обезвоживания и
кровопотери в нескольких ярдах от того места, где люди проезжают на работу.
Надо шевелиться. Только бы найти дорогу. На небе ни звезд, ни луны. Спасение
рядом - в двадцати ярдах. На насыпи. Если я чувствую пальцы ног, значит,
могу двигаться. И не обращать внимания на боль. Я перевернулась, но на этот
раз почувствовала, будто что-то держит меня. Я размяла руки и ноги -
напрягла мышцы, расслабилась. Что-то мешало, ограничивало подвижность рук и
плеч, лодыжек и бедер. Груди. Я сумела поднять голову, будто предприняла
слабую попытку сесть. Что это? Темнота? Да. Но не только. Моя голова была
чем-то накрыта.
Думай лучше. Должна быть какая-то причина. Заключенных связывают в
тюрьмах. Не подходит. А что еще? Иногда пеленают пациентов в больницах,
чтобы они не причинили себе вред. Я лежу, пристегнутая на каталке, и меня
везут в операционную. Я попала в аварию. Скорее всего автомобильную. Сильно
покалечена, но угрозы жизни нет. Однако любое движение - и тут фраза сама
пришла мне в голову - может вызвать сильное внутреннее кровотечение. Больная
может упасть с каталки. Это мера предосторожности. Скоро придет сестра или
анестезиолог. Может быть, мне уже сделали анестезию или предварительно ввели
другие препараты. Тогда понятно, почему так пусто в голове. Странно, что
очень тихо. Ведь в больницах можно слышать других людей, которые тоже лежат
на каталках и дожидаются, когда освободится операционная.
Версия не очень. Вокруг пахло плесенью, старьем и тленом. А пальцы
ощущали только цемент или камень. Тело лежало на чем-то твердом. Я
постаралась представить другие варианты. После крупных катастроф тела
помещали в импровизированные морги: школьные спортивные залы, церкви.
Видимо, это как раз тот случай. Раненых размещали там, где нашлось место, и
ограничивали в движениях, чтобы они не покалечили друг друга. Но зачем
надевать на голову мешок? Шапочки надевают хирурги, но больным глаза не
завязывают. Чтобы предотвратить распространение инфекции?
Я снова подняла голову. И уперлась подбородком в рубашку. На мне была
одежда. Да, я чувствовала ее кожей. Рубашка. Брюки. Носки. Но без обуви.
В мозг настойчиво стучались другие неприятные мысли. Связана. Полная
темнота. На голове мешок. Смешно. Что это? Я вспомнила студенческие шутки.
Человека накачивали спиртным до потери сознания и сажали в поезд в Абердине.
А потом бедняга просыпался в Лондоне в одном исподнем с пятидесятипенсовиком
в кулаке. Не пройдет и минуты, как объявятся остальные, стащат повязку с
глаз и закричат: "Первоапрельская шутка!" И мы все покатимся со смеху. Но
какое теперь время года? Апрель? Я никак не могла вспомнить. Лето прошло?
Или только должно наступить? Ведь лето всегда кончается. А потом наступает
другое.
* * *
Все тропинки вели в тупик. Я шла по ним, но никуда не попадала. Что-то
произошло. Первый вариант - это чья-то шутка. Но мне было не смешно. Причина
номер два: что-то случилось, и с этим разбираются. Отсюда капюшон на голове
или, вполне возможно, бинты. У меня повреждены череп, ухо или глаз, поэтому
мне забинтовали голову, чтобы предохранить рану. Бинты снимут. Будет
немножко больно. А потом появится живое лицо сестры. Надо мной нахмурится
врач. "Не тревожьтесь ни о чем", - скажут они мне. И станут называть
"дорогой".
Были и другие версии. Плохие. Я вспомнила камень под подушечками
пальцев. Сырой, словно в пещере, воздух. До сих пор была только боль и
путаница мыслей, но теперь я ощутила что-то еще. Тягучий, как тина, страх в
груди. Я издала глухой стон. Значит, я могла говорить. Но не знала, кого
звать и что сказать. Я надеялась, что эхо или приглушенность звука подскажет
мне, где я нахожусь. Но голос заглушал капюшон. Я крикнула снова, да так,
что заболело в горле.
На этот раз рядом что-то шевельнулось. Запахи. Пот и одеколон. Кто-то
поскребся. Мой рот оказался забит тканью. Я могла дышать. Только носом. Лицо
чем-то обвязали. Чужое дыхание на щеке. Голос. Чуть громче шепота - грубый,
искаженный, низкий, так что я едва разобрала слова:
- Только пикни еще раз, и я заткну тебе нос.
* * *
Я давилась кляпом. Он переполнял Далее для ознакомления
