Стивен ФРАЙ
Перевод с английского Сергея Ильина. OCR Альдебаран
ГИППОПОТАМ
Литературный ПОРТАЛ
http://www.LitPortal.Ru
#
Анонс
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам - стареющий развратник, законченный
циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда
он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из
газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и
горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести
негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его
школьному приятелю. Тед соглашается - заинтригованный как щедрой оплатой,
так и запасами виски, которыми славен старый дом. Но задача оказывается
гораздо сложнее, чем он предполагал, - Тед, собственно, не понимает, что
ему нужно искать и где разнюхивать. В поместье тем временем стягиваются
гости, и все они настойчиво ищут общества юного Дэвида и столь же
настойчиво твердят о неком Чуде Господне. Лишь цинично-наивному Теду
требуется не Божья благодать, а еще одна бутылка виски, но именно ему
предстоит разобраться с Чудом...
Английский писатель, актер, шоумен и просто человек-оркестр, Стивен
Фрай является одним из самых необычных авторов, пишущих на английском
языке. Парадоксальным образом он сочетает сюжетную занимательность,
изощренную словесную игру, цинизм, теплую интонацию, абсурдизм и весьма
трезвый взгляд на жизнь.
Посвящается Киму, alter ipse amicus <Друг - это второе "я" (лат.).>
Автор хотел бы поблагодарить Мэтью Раиса за бесценную помощь при
описании охотничьих сцен. Во всех неточностях по этой части повинен
исключительно он.
Толстозадому гиппопотаму
Болотисто бултыхается;
Мним: он бессмертен, а ему
На плоть и кровь икается. <Перевод В Топорова>
Т. С. Элиот. "Гиппопотам"
Предисловие
От задницы вроде меня толкового рассказа ожидать не приходится. Вот
все, что мне удалось выжать из этой грязной машины. Я подсчитывал
написанные слова, думаю, каждый час, и если технике можно доверять, похоже,
вы получили их 94536. Желаю удачи. Сами напросились, сами мне заплатили,
сидите теперь, читайте. Как сказал кто-то, я страдал ради моего искусства,
сейчас ваша очередь.
Не стану уверять, будто эксперимент был абсурден от начала и до конца.
Осуществление Проекта, как вы упорно его именуете, не позволяло мне
закладывать за воротник во время второго завтрака, пускать слюни при виде
недосягаемых для меня женщин и лаяться с живущими по соседству уродами.
Следуя вашим инструкциям, я вел эти семь месяцев жизнь более-менее
регулярную, и, как мне говорили, преимущества ее явственно подтверждаются
цветом моего лица и белков, а также обхватом талии.
Ритуал я установил строгий, доставлявший мне извращенное удовольствие.
Каждое утро я поднимался в час, который большинство приличных людей
посвящают размышлениям о том, не пропустить ли им еще стаканчик перед
постелью, принимал душ, легкой поступью спускался по лестнице, схрупывал
тарелку мюслей и направлял мои неохочие шлепанцы к кабинету. Там я включал
компьютер - процедура, которую сын мой Роман именует "вхождением в
матрицу", - выпучивал полные отвращения глаза на введенный накануне вздор,
прослушивал несколько дурацких записей моих разговоров с Логаном, закуривал
"Ротманс" и брался, черт подери, за работу. Если день складывался удачно, я
поднимался потом наверх, дабы отпраздновать это дело сеансом легкой
мастурбации, - Роман несомненно назвал бы это "вхождением в матрац", - а о
бутылке часов до семи вечера даже и не вспоминал. В общем и целом
похвальная и чистая жизнь.
Человек, снимающий домик в деревне, сталкивается с одной серьезной
проблемой: все вдруг вспоминают, что он им друг. Мне приходилось бесконечно
отбрехиваться от Оливера, Патриции, Ребекки и прочих, полагающих, видимо,
что запасы моего времени безграничны, а винный погреб - бездонен. Иногда
Сука сплавляла мне на уик-энд сына или дочь, но они уже достаточно большие
и испорченные, чтобы заботиться о себе самостоятельно и не требовать моей
помощи, когда им нужно свернуть косячок или вставить спираль. Леонора на
той неделе и вовсе переезжает в дом, который я ей отдал, и, стало быть, ее
я сбыл с рук окончательно. Она слишком стара, чтобы цепляться за мой рукав.
Нет, в конечном итоге я бы сказал, что все сложилось более чем
удовлетворительно. Как процесс то есть, как процесс. А уж присутствует ли в
продукте что-либо, позволяющее предложить его вниманию публики, это,
естественно, вам судить.
Я вполне сознаю, что с ним придется еще возиться и возиться. Решайте
сами, стоит или не стоит вводить в него некий все объединяющий взгляд -
последовательный рассказ от третьего лица, всеведущего автора, наивного
наблюдателя или простодушное "я" - всю ту херотень, о которой толкуют на
университетских курсах "Худ. Лит.". Поскольку половина написанного имеет
форму писем, вы всегда можете подстричь что-то в одном месте, причесать
что-то в другом и выдать полученное за "Роман в письмах", так?
Что до названия, мой любимый кандидат таков: "Поэзия других". Я
чувствую, однако, что ваши немытые знатоки рынка сочтут его отчасти
педерастичным. Мне оно представляется лучшим и единственным. И какие бы
дешевые альтернативы ему вы ни измыслили, для меня эта книга навсегда
останется "Поэзией других", и ничем иным. Ваше предложение - "Что дальше?"
или "И что теперь?", точно не помню, - на мой вкус, чересчур отдает
Джозефом Хеллером - этакий разящий апперкот с оглядкой на рынок. С другой
стороны, "Кудесник" мне, скорее, нравится, на такую замену я, пожалуй, и
согласился бы. Не сомневаюсь, ваши умники родят еще какую-нибудь дурацкую
идею.
Приводимые ниже подробности более-менее точны. Если вас поразит
приступ издательской трусливости, можете изменить имена и даты - мне
плевать. Тем временем, по получении настоящего письма, вам надлежит
выплатить мне вторую четверть аванса, а поскольку я вновь отправляюсь в
родные туманы, дабы найти себе девку и выпивку, будьте любезны перебросить
чек в "Каркун" <Подразумевается, вероятно, консервативный клуб "Карлтон".
Здесь и далее примеч. перев.>, в каковом заведении вы можете также, когда
разродитесь профессиональным мнением, чего бы оно ни стоило, оставить для
меня сообщение.
Э. Л. У.
Глава первая
Ну, в общем, да, из газеты меня поперли. Повод - ханжеская ахинея: я,
дескать, орал из партера нечто оскорбительное, да еще и на премьере.
- В основе театральной критики должны лежать взвешенные суждения, -
хныкала ходячая диарея, которая числится у нас в редакторах, - его до сих
пор трясло от воя и визга, все утро поступавших в газету по факсу и
телефону от актеров, режиссеров, продюсеров и (вы не поверите) напыщенных,
трусливых резонеров, моих собратьев-рецензентов. - Вы знаете, Тед, я всегда
принимаю сторону моих сотрудников. И знаете, как я ценю вашу работу.
- Ни черта подобного я не знаю. Я знаю одно: люди поумнее вас
объяснили вам, что я стану жемчужиной в вашей нечищеной короне.
Я знал также, что он состоит в сообществе слабоумных пигмеев, которых
хоть пруд пруди в фойе и барах вест-эндских <Вест-Энд - фешенебельный район
на западе Лондона.> театров, - эта публика сидит над своим джином с тоником
и в один голос блеет: "Я хожу в театр, чтобы получать удовольствие". Так
что я ему заодно уж и это сказал - и еще кое-что добавил, чтобы зазря не
пропало.
Месячное жалованье, глубочайшие сожаления, телефонный номер какой-то
вонючей клиники для алкоголиков - и перо мое стало свободным.
Если вы человек порядочный, ну хотя бы наполовину, вас, вероятно,
откуда-нибудь да выгоняли... из школы, Далее для ознакомления
