Владимир Яковлевич Дягилев
Гвардейцы
-----------------------------------------------------------------------
"Военная литература": militera.lib.ru
Издание: Дягилев В.Я. Солдаты без оружия. - Л.: Лениздат, 1982.
Книга на сайте: militera.lib.ru/prose/russian/dyagilev_vj3/index.html
Иллюстрации: нет
OCR, правка: sdh ([email protected])
Дополнительная обработка: Hoaxer ([email protected])
Дягилев В.Я. Медсанбат 0013 в кн.: Дягилев В.Я. Солдаты без оружия:
Повести. - Л.: Лениздат, 1982. - 656 с. Тираж 100 000 экз.
Аннотация издательства: В книгу вошли повести "Змея в Чаша", "Медсанбат
0013", "Гвардейцы", "Доктор Голубев". Все они посвящены людям благородной
профессии - советским медикам.
Содержание
Часть первая. Бригада
Часть вторая. Сянно
Часть первая.
Бригада
I
Стояла темная январская ночь. Ни огонька, ни звезд. Тихо. Только
нет-нет да раздастся властный окрик часового: "Стой! Кто идет? Пропуск?" И
опять тишина.
Филиппов всматривался в окружающие его предметы, стараясь уловить хоть
какие-нибудь признаки предстоящего наступления. Но так ничего и не уловил.
Земля, покрытая снегом, словно огромной простыней, казалась ровной и
мертвой. Вокруг ни души, ни звука, ни строения, ни деревца. Лишь вдали, на
западе, время от времени вспыхнет осветительная ракета, разрежет молнией
свинцовые тучи, донесется отдаленная короткая очередь пулемета. И опять
тишина.
- Скорэ, - прошептал Филиппов. - Все-таки добился, черт возьми! - Он
потер ладони и радостно засмеялся.
Полчаса тому назад произошло знаменательное событие в его жизни.
Комбриг собрал комбатов и начальников служб к себе в землянку и,
оглядев всех повеселевшим взглядом, торжественно объявил:
- Ну, орлы, в семь ноль-ноль начинаем!
Филиппов почувствовал, как заколотилось у него сердце: наконец-то
сбывалась его мечта - он будет участвовать в наступлении! Сколько времени
хлопотал, рвался на передовую, сколько бумаги перевел на рапорта - и все
напрасно: ему отказывали всякий раз. Пришлось два года служить "на пушечном
выстреле от переднего края", как в шутку говорили товарищи, - в медсанбате.
А теперь, когда начальника санитарной службы одной из бригад серьезно
ранило, а нового прислать не успели, вспомнили о молодом медсанбатском
хирурге.
- Ближайшая задача, - говорил комбриг, проводя пальцем по новенькой,
только что полученной карте, - форсировать реку Сон и занять город
Старо-Място. Дальнейшая [332] задача - форсировать реку Лаз и занять город
Яблонск. Наши соседи: слева - мотострелковая бригада, справа - пехотная
дивизия...
Филиппов плохо понимал комбрига. Он смотрел на офицеров, видел их
довольные сосредоточенные лица и слышал, как стучит кровь в висках, точно
выговаривает: "Завтра, завтра, завтра!"
После совещания комбриг задержал его, спросил:
- Как у тебя дела?
- В порядке, товарищ гвардии полковник.
- Справишься, орел?
Ему хотелось ответить, что он в лепешку расшибется, но справится, но
комбриг на него смотрел строго, изучающе.
"Еще подумает - хвастун", - решил Филиппов.
- Постараюсь, товарищ гвардии полковник.
- Если что - требуй, - сказал комбриг. - Бери, меня за горло. Я это
люблю.
"Какой он замечательный, добрый человек, - восхищался Филиппов, - какие
у него умные глаза!"
- И ко мне обращайтесь, если будет трудно, - посоветовал заместитель
командира бригады по. политической части. - Не стесняйтесь, смотрите.
- Будьте спокойны, не подведу, - заверил Филиппов командование.
...Он долго еще стоял на улице. Состояние радостного возбуждения не
проходило. Если бы не мороз, он готов был бы стоять до самого утра, до
артподготовки.
Почувствовав холод, Филиппов, подошел к своей санитарной машине.
"Санитарка" была укрыта в капонире - глубокой покатой яме. За передним
стеклом он заметил две красные точки, они то становились ярче, то постепенно
тускнели. Слышался негромкий разговор. "Славные ребята", - подумал Филиппов
о тех, кто сидел в кабине. Он хотел подойти и поделиться с ними своей
радостью, но при его приближении разговор смолк. Тогда он решил не мешать
солдатам и поднялся в кузов...
В кабине, завернувшись в тулуп, сидели шофер, гвардии сержант Годованец
и санитар Сатункин - ординарец бригадного врача. Они курили и разговаривали.
- Што ли, понравился? - спросил Годованец.
- Ничего, - неторопливо сказал Сатункин. - Конечно, необстрелянный, как
говорится. А так - ничего.
Годованец сильнее затянулся, и при свете папиросы было видно, как
насмешливо поморщился его тонкий, с горбинкой нос. [333]
- Крутит, - произнес он после паузы, - всю войну в тылу просидел, а под
конец решил: дескать, и мы пахали...
- Не болтай, - перебил Сатункин. - И совсем не в тылу - в медсанбате. И
под бомбежками был, и под артобстрел попадал, И вообще, санитары
отзывались - положительный.
- Што ли, не вижу?
Сатункин не хотел спорить, поднял воротник, запахнулся, заговорил о
другом:
- Подмораживает. Крещенье как следует быть. Годованец докурил папиросу,
поплевал на окурок, приоткрыв дверцу, выбросил его в снег - и вновь за свое:
- Не то. У тебя нюху нет на человека.
...Филиппов, забравшись в кузов, еще долго не раздевался, поглядывал на
часы, ходил, садился и снова вставал.
"Санитарка" походила на жилую комнатку. Справа от дверки стояла
железная печка, за нею - топчан, у кабины - столик. Кузов изнутри был обит
плащ-палатками, Квадратное окошечко, выходящее в кабину, прикрывали марлевые
шторки. По обе стороны от окошечка в коричневых самодельных рамках висели
портреты Ленина и Сталина. Вся эта скромная обстановка - дело заботливых рук
Сатункина - была как бы кусочком дома.
Филиппов наконец успокоился, разделся, подсел к столу. Вырвав из
блокнота чистый лист, он разгладил его широкой ладонью, достал из кармана
карандаш, подумал и написал прямым твердым почерком:
"Наташа, милая моя!"
Он поправил спадающую на глаза прядку волос, остановился, пометил
справа в углу листа число: "12 января 1945 года" - и надолго задумался.
Из кабины доносился тихий разговор. Ветер осторожно постукивал трубой.
В машине было тепло, не по-фронтовому уютно. Горел электрический свет,
малюсенькая лампочка медленно покачивалась над столом.
Филиппов представил себе Наташу. Она стояла у него перед глазами как
живая - голубоглазая, с длинными русыми косами, уложенными в тугой венок. Он
будто слышал ее мягкий, приятный голос: "Успехов тебе в новом деле. Не
теряйся. Я знаю, что ты справишься". Это были ее слова, сказанные на
прощание.
Филиппов ощутил, как ему недостает сейчас Наташи. Ему захотелось ее
увидеть, поговорить, поделиться своей радостью.
Она теперь у себя в палатке. Девушки ложатся спать [334] или сидят на
своих носилках-кроватях и поют вполголоса, Наташа, наверное, читает. Она
любит читать перед сном, В последний день, вернувшись из корпуса уже с
предписанием на руках, он подарил ей "Войну и мир". Филиппов достал эту
книгу у одного приятеля в редакции корпусной газеты. Как обрадовалась Наташа
подарку! Как засияли ее глаза! "Благодарю, - сказала она. - Толстой - мой
любимый писатель. Буду читать и вспоминать тебя".
Филиппов снова погладил лист, склонился ниже и повел задушевный
разговор с Наташей.
"Я весь переполнен счастьем, - писал он. - Свершилось то, о чем я
мечтал. Собственно, еще не свершилось, начнется утром. Я только что от
комбрига. Я слышал боевой приказ о наступлении. - Он снова поправил
непокорную прядку, - Комбриг меня спросил - справлюсь ли? Ему я ответил
сдержанно: постараюсь. А тебе, Наташа, хочу сказать: в лепешку расшибусь, но
справлюсь, сделаю все, что в моих силах, - не подкачаю. Верь мне, Наташа.
Говорю тебе, как первому другу. Тебе краснеть за меня не придется".
Закончив письмо, он свернул Далее для ознакомления
