Юлий Сергеевич Буркин
Мама, я люблю дракона... [Любить дракона]
Рассказы -
Авторский вариант http://lib.aldebaran.ru
"Изумрудные росы": Эксмо; 2005
ISBN 5-699-12604-X
Аннотация
Зачем дракону человеческие девушки? А зачем девушке дракон? И кто тогда
третий лишний?
Юлий Буркин
Мама, я люблю дракона...
Зое Вотяковой
- Это всё сказки, милая, сказки, - говорит Сергей раздраженно, положив
вилку на край тарелки, - и ты сама это прекрасно понимаешь. Если уж ты
уходишь, найди в себе силы сказать правду. Зачем унижать меня?
- Сережа, я не хочу никого унижать, ты мне очень дорог... - я заставляю
себя отпустить браслет, который машинально тереблю с того момента, как он
мне его вернул. - Что я могу сделать, чтобы ты мне поверил?
- Сказать правду! Что может быть проще?!
- Я и так говорю тебе правду. Но ты не желаешь меня слушать... В конце
концов, какая тебе разница, куда и к кому? Главное, что я ухожу.
Он поднялся.
- Не думал я, что ты можешь так... Так оскорбительно... Когда ты
уезжала, я надеялся... Давай, не будем тянуть эту комедию. Если ты захочешь
мне что-то честно объяснить, позвони.
- Хорошо, - поднимаюсь я тоже. - Если я захочу объяснить что-то еще, я
позвоню.
Он кивает так, что видно: звонка он не ждет.
Популярный сюжет. Огнедышащий дракон взимает с бедных крестьян дань -
самую красивую девушку деревни... Читая в юности подобное, всегда удивлялась
глупости этой выдумки. Зачем гигантской рептилии нужны человеческие
красавицы? Трахать их дракону едва ли интересно, ему, скорее всего, подай
дракониху, да чтоб шкура пошипастее, а пасть поклыкастее. Жрать? Так вкус
вряд ли зависит от внешности. Молодая, мясо нежное? Почему тогда он не
требует свою дань детьми? С точки зрение литературы, это было бы не менее
драматично. И какое значение имеет пол?.. Короче, чушь какая-то.
Став постарше, я и вовсе перестала задумываться на подобные темы:
выдумки не заслуживают того, чтобы пытаться их осмыслить, тем паче, дурные
выдумки. Да и сказки я читать перестала.
А вот, поди ж ты.
Южные звезды, которые висят прямо над головой. Я валяюсь голая на
циновке, одна на песчаном морском берегу. Из отелей туристической зоны ревет
русская попса. Там все битком. И не понятно, зачем все эти люди приехали
сюда, если их даже не тянет на море ночью. Неужели только "загорать и
спариваться", - как сказал бы Сергей?
А мне не хочется ни того, ни другого. Хочется только покоя. И в
какой-то степени это большая удача, что люди тупы и пошлы: я уже неделю
валяюсь тут, не боясь, что мне кто-то помешает. Попса поревет и стихнет.
Часам к двум на берегу наступит полная тишина, обнажив дремотное хлюпанье
воды из-под камней. Я в полусне. Я хочу проснуться сегодня, как и вчера,
часов в пять, от легкой утренней прохлады, добрести до своего номера...
Что это?! Я вздрагиваю и открываю глаза, разбуженная холодным
прикосновением к плечу.
- Тс-с, - говорит мне кто-то, кого я пока так и не увидела. - Леж-жи, -
добавляет он шепотом.
Я пытаюсь вскочить и оглянуться, но то, что миг назад лишь чуть
касалось меня, теперь крепко прижимает мое плечо к песку.
- Пож-жалуйста, - я замечаю странный акцент. Не греческий и не
испанский.
Сердце бьется тревожно, но я не столько испугана, сколько рассерженна.
- Немедленно отпустите! - выкрикиваю я в полный голос.
- Пож-жалуйта, не уходить-те, - все так же шепотом произносит некто, и
я обретаю свободу.
Проворно переворачиваюсь, одновременно становясь на колени, и вижу
сидящее передо мной существо. Морозные мурашки пробегают по моей спине.
... - Да, мама, да, иностранец. Да, в каком-то смысле, - я хмыкаю в
трубку, думая, можно ли его считать богатым. В принципе, если продать золото
и самоцветы, хранящиеся у него в пещере, то баснословно... Но мы ведь не
станем этого делать. А то ведь так можно и шкуру на барабан пустить.
- Сергей? А что Сергей? Он мне не муж, и быть им, вроде бы никогда не
собирался... Думаю, переживет. Но ты ему пока ничего не говори. Незачем...
Ой, мама, я давно уже взрослая... Нет, нет, голову я не потеряла. Вот она,
на месте...
Не охота мне никому ничего объяснять. Я и сама-то ничего еще не
понимаю... Что может быть умнее, чем подружиться с крокодилом?
- Работа? Я для того и звоню тебе. Позвони в салон, скажи, что
задерживаюсь. Примерно на неделю... Сама не хочу... В конце концов, это мой
салон!
Так и тянет бросить трубку, но нужно довести дело до конца.
- ... Звать очень странно... Дра-го. Нет, не венгр. Или венгр, я пока и
сама не знаю. Мама, тут переговоры очень дорогие. Вернусь, все расскажу
подробно. Все, целую, пока...
Блики костра падают на выложенные изумительной мозаикой и отшлифованные
до зеркального блеска стены пещеры, и от этого в ней становится совсем
светло. Скелеты сидят кружком, прислонившись спинами к стенам, в их
ожерельях, перстнях и диадемах искорками поблескивают драгоценные камешки.
- А как звали эту? - спрашиваю я, указывая на скелет по левую руку от
меня.
- З-звали Гера, - говорит Драго, и печальная улыбка трогает его
розово-серые губы. Была вес-селая, смеш-шная... Недолго.
- Красивая?
- Оч-чень красивая...
Его глаза затягиваются нижними веками. Я с удивлением ощущаю укол
ревности. Оказывается, можно ревновать и к скелетам. Он открывает глаза,
поворачивается ко мне, и я вижу его узкие вертикальные зрачки. Мне кажется,
что он сейчас засмеется, но нет, его оскал означает, скорее, горечь.
- ... Недолго. Потом была сварливая, злая. Потом болела. Долго, - он
зябко заворачивается в расслабленные кожистые крылья.
- Сколько тебе лет, Драго?
- Не знаю. Кажется, я был всегда.
Его сведения о мире отрывочны и противоречивы. Он живет скорее
чувствами, чем информацией. Он не знает, откуда он взялся и не знает, когда.
Но он помнит время, когда таких, как он, на свете было несколько десятков.
Все они были самцами, и все они как-то чувствовали друг друга.
Он говорит странную вещь: "Нас сделали люди, когда еще не одич-чали.
Сделали из с-себя. Но мы не получ-чились". Ответа на вопрос "зачем?" он не
знает тоже. Но помнит, как они исчезали, один за другим. Он переставал их
чувствовать сразу вслед за вспышками боли. "Наверное, их убивали, - говорит
он. - Люди такие с-смелые".
Смелые молодые люди, в доспехах и без, приходили к его пещере и
вызывали его на бой. Драться он не хотел. Но умирать ему хотелось еще
меньше. И он убивал их, хотя и они нередко наносили ему серьезные раны. А
питается он насекомыми, моллюсками и мелкими грызунами.
Женщины. Не он придумал этот обычай. Но они не хотели уходить от него,
ведь он любил их. Они и не могли уйти от него. Одна девушка все-таки
сбежала, в первую же ночь, но соплеменники побили ее камнями, а назавтра
привели другую. В то же время, всегда находились благородные драконоборцы,
их оружие становилось все изощреннее, а приемы все хитрее...
Однажды совпали два события. Рядом с ним умерла его очередная
возлюбленная, ее старость была долгой и тягостной, а смерть еще тяжелее. В
то же время где-то вдалеке, послав ему импульс боли и отчаяния, погиб
последний из его собратьев. Той же ночью он принял решение. В другую пещеру,
на противоположный берег острова, он перенес свои сокровища, включая останки
женщин, и затаился там на века, лишь редкими ночами позволяя себе полетать
над морской гладью.
"Dragon in my soul!.."* По дороге в аэропорт бойкий водитель
обшарпанного "Фиата", как две капли похожего на нашу "Оку", или наоборот, на
ломанном английском поведал мне легенду о драконе этого Далее для ознакомления
