Library Г.Любавина: [email protected]
Томас БРИДЖЕР
МАЛЕНЬКИЙ БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК
Приключенческий роман
ПРОЛОГ АВТОРА
Мне чертовски повезло в жизни, так как я имел счастье познакомиться с
Джеком Креббом - колонистом Запада, индейским разведчиком, великолепным
стрелком, охотником на буйволов, приемным сыном племени шайен - в последние
дни его пребывания на грешной земле. Дружба с такой выдающейся личностью -
само по себе событие незабываемое, не говоря уже о том, что, не будь ее, эта
замечательная книга никогда бы не увидела свет. Да, признаю, подобное
заявление звучит довольно нескромно, но читайте и судите сами.
Осенью 1952 года, после операции, целью которой являлось исправить
деформированную перегородку в моем носу, я тихо выздоравливал у себя дома
под присмотром миссис Винифред Бар, практикующей сиделки средних лет. Миссис
Бар была вдовой, а так как ее уже нет среди нас (ее "плимут" врезался в
цистерну с пивом), она не обидится, если я представлю ее читателю как
женщину хитрую, до неприличия любопытную, злопамятную и язвительную. Кроме
того, она обладала феноменальной физической силой и, хотя я тоже не из
слабых, обращалась со мной, как с нашкодившим мальчишкой.
Эта достойная дама не считала мою болезнь настолько тяжелой (хотя нос
болел страшно, а оба глаза заплыли), чтобы тратить на меня попусту свои
недюжинные познания в области медицины. Ее раздражало во мне все, в том
числе образ жизни - мой отец, к счастью, мог себе позволить выделить
достаточно средств на мои литературные и исторические эксперименты, так что
мне не было нужды маршировать каждое утро на службу, и я, каюсь, при всем
моем уважении к работягам надежно отгородился от их тоскливого мира. Как и
подобает каждой уважающей себя вдове, она косо поглядывала на мою
холостяцкую жизнь и даже позволяла себе непристойные намеки. Заявляю сразу:
я был однажды женат - это раз; у меня полно подружек, и некоторые даже
справляются иногда о моем здоровье - это два; и, наконец, три - я никогда не
красил губы и не носил шелковых костюмов.
Миссис Бар доставила мне много неприятных минут, и может показаться
странным, что я уделяю ее персоне столько внимания и места на этих
страницах, написанных с единственной целью - познакомить всех с важнейшим
историческим свидетельством освоения Запада, а затем вернуться к прежней
безвестности. Но так нередко происходит в делах человеческих - судьба
выбирает своим орудием не какую-нибудь знаменитую, чистую помыслами
личность, а, например, практикующую сиделку.
Между атаками на пыль с веником и тряпкой в руках, приготовлением
слабенького чая и кормления меня остывшим куриным бульоном, составлявшим
весь мой рацион тех дней, она, снедаемая своим ненасытным любопытством,
шныряла по квартире и совала нос во все ящики и коробки, как заправский
жулик. Лицемерно прикрываясь маской своей профессии, она перевернула вверх
дном всю спальню. Мои слабые возражения разбивались о гневные отповеди типа:
"Но я пыталась найти для вас хоть одну чистую пижамную пару!", и обыск шел
своим чередом. Лежа в постели, я беспомощно прислушивался к грохоту
открывающихся в соседней комнате шкафов, скрипу этажерок, шелесту бумаг на
моем письменном столе и треску приставной лестницы (а вес у нее был
немалый), используемой, как правило, для того, чтобы добраться до полок. Тут
сердце мое обычно падало с такой силой, что на место его возвращали пружины
матраса: там хранилось самое ценное - предметы испанской культуры Эпохи
Великих Географических Открытий, которые я с риском для свободы и бумажника
вывез из Мексики, где тешил свои слабые легкие кристально чистым горным
воздухом.
Но однажды, после ее непродолжительной возни и сопения у запертой
дверцы большого стеклянного шкафа, содержащего мою бесценную коллекцию
предметов индейского быта, раздался предательский щелчок взломанного замка.
Я яростно запротестовал против подобного вандализма, хотя каждое
произнесенное слово, казалось, взрывало мой бедный нос изнутри:
- Миссис Бар, я настаиваю, чтобы вы оставили эти вещи в покое!
Меня не удостоили даже ответом, а через минуту она появилась на пороге
спальни в потрясающем головном уборе из перьев, принадлежавшем когда-то
Бешеному Коню, великому вождю племени сиу. Я заплатил за него шестьсот
пятьдесят долларов! Мое возмущение в тот момент было столь велико, что я не
сразу понял, сколь нелепо выглядела эта кривоногая толстуха в славном боевом
доспехе краснокожих. Ее невежество просто убивало: орлиные перья могли
носить только мужчины, то есть воины, особо отличившиеся на полях сражений.
Это было равносильно тому, как если бы она, да простит мне читатель столь
смелое сравнение, надела трусы с гульфиком и отправилась на свидание. Короче
говоря, миссис Бар всецело являла собой неопровержимое свидетельство упадка
культуры белых людей.
Пока я предавался сим горестным размышлениям, она истошно завопила и
стала проделывать нелепые тяжелые па, видимо полагая, что именно так должна
выглядеть боевая пляска индейцев. Ее энергии не было предела. Я предпочел
обойтись без дальнейших возражений, опасаясь за судьбу уникальной вещи,
возраст которой приближался к веку: и так из-за слоновьего танца миссис Бар
перья начали осыпаться и, плавно кружа в воздухе, ложиться ей под ноги,
подобно тому, как стремятся к земле семена отцветшего одуванчика.
Отчаявшись выжать из меня хоть звук, она внезапно прекратила свою дикую
гимнастику, сняла доспех Бешеного Коня, отнесла его на место и вернулась в
спальню с явными следами раздумий на лице.
Тяжело опустившись на радиатор батареи, она немного помолчала и
спросила:
- Я когда-нибудь говорила вам, что работала в Мервилле в приюте для
старых грымз?
Человек более тонкий и деликатный без труда разобрал бы в моем ответном
всхлипывании нежелание что-либо слышать, но миссис Бар обладала стойким
иммунитетом к проницательности.
- Об этом мне напомнило ваше индейское барахло, - продолжала она. - Был
там один грязный старикашка, который утверждал, что ему сто четыре года. На
вид я бы не дала ему ни на день меньше, но даже если этот древний пень и
трепался, то ему все равно никак не меньше девяноста...
Совесть не позволяет мне приводить ее яркую и сочную речь дословно,
поэтому читатель ознакомится с ней в моем личном переложении на доступный
его пониманию язык. Но стиль изложения я все же постарался сохранить.
- ...Кроме того, он клялся, что был в свое время ковбоем и индейским
воином. Старые бездельники сутками не отходят там от телевизора, вот,
видать, и поднахватались. Так вот, этот выживший из ума сучок гонялся по
коридорам за своими собратьями, насильно впихивая в них свои дурацкие
россказни. Кстати, он упоминал, что является единственным уцелевшим солдатом
генерала Кастера. [Кастер Джордж Армстронг (1839-1876) - генерал кавалерии
северян. Погиб в битве с индейцами сиу при Литтл Бигхорне.] Бред! Я
собственными глазами видела фильм, где все они погибли. Все до одного...
Моя бедная сиделка! Да будет ей земля пухом. Неделю спустя она ушла, а
еще примерно через месяц я прочитал в газете о несчастном случае с ее
"плимутом".
Клянусь Богом, я не из тех садистов, что пишут бесконечные скучные
прологи, видя в них единственную возможность публичного самооправдания за
то, что вообще взялись за перо. А посему не вижу смысла посвящать читателя
во все перипетии своих поисков человека, действительно оказавшегося великим
колонистом Запада.
Замечу лишь, что едва миссис Бар уловила мой интерес к "грязному
старикашке", который "был в свое время ковбоем и индейским воином", как
потащила меня сквозь тернистые дебри своей памяти. Не могу не сказать и
того, что никто из персонала мервиллского дома престарелых (который я
посетил сразу же после болезни) слыхом не слыхивал ни о каком "Пеппе, Стебе
или Терре", как Далее для ознакомления
