Рэй Брэдбери
МАРСИАНСКИЙ ЗАТЕРЯННЫЙ ГОРОД
Перевод К.Сенина и В.Тальми
Огромное око плыло в пространстве. А где-то за ним, среди металла и
механизмов, пряталось маленькое, человечье: человек смотрел и не мог
насмотреться на скопища звезд, на пятнышки света, то вспыхивающие, то
затухающие там, в миллиардах миллиардов миль.
Маленькое око устало и закрылось. Капитан Джон Уайлдер постоял,
опершись о стойку телескопа, что день за днем без устали ощупывал Вселенную,
и наконец шепнул:
- Которая же?
- Выбирайте сами, - сказал астроном, стоявший рядом.
- Хотел бы я, чтобы все и вправду было так просто. - Уайлдер открыл
глаза. - Что известно об этой звезде?
- Альфа Лебедя II. Размеры и характеристики как у нашего солнца.
Возможно существование планетной системы...
- Возможность еще не факт. Выберем не ту звезду - и ни одно божество не
поможет тем, кого мы отправим в путешествие сроком на двести лет искать
планету, которой, может, там никогда и не было... Да нет, никто не поможет
мне, потому что последнее слово за мной, и я сам вполне могу отправиться
вместе со всеми. Как же удостовериться?
- Никак. Выберем как сумеем, отправим звездолет и станем молиться...
- То-то и оно. Не слишком все это весело. Устал я...
Уайлдер тронул кнопку, и теперь закрылось большое око. Вынесенные в
космос линзы, направляемые ракетными двигателями, многие дни бесстрастно
пялились в бездну, видели непомерно много, а знали мало, - а теперь не знали
и вообще ничего. Обсерватория висела незрячая в бесконечной ночи.
- Домой! - приказал капитан. - Полетели домой!..
И слепой нищий, протянувший руку за звездами, развернулся на огненном
веере и убрался восвояси.
С высоты города-колонии на Марсе казались очень хороши. Идя на посадку,
Уайлдер увидел неоновые огни средь голубых гор и подумал: "Мы зажжем огни и
на тех мирах, в миллиардах миль отсюда, зажжем, и дети тех, кто живет под
этим неоном, станут бессмертными. Именно так - если мы добьемся успеха, они
будут жить вечно..."
Жить вечно. Ракета села. Жить вечно!..
Ветер, налетевший со стороны города, доносил запах машинного масла.
Где-то скрежетал алюминиевыми челюстями музыкальный автомат. Рядом с
ракетодромом ржавела свалка. Старые газеты плясали на бетонированной
дорожке.
Уайлдер застыл на верхней площадке лифта причальной мачты. Ему
захотелось остаться здесь и никуда не спускаться. Огни воплотились в людей -
раньше это были слова, слова казались великими, и с ними было так легко
управляться...
Он вздохнул. Груз - люди - слишком тяжек. До звезд слишком далеко.
- Капитан! - позвал кто-то.
Он сделал шаг. Лифт провалился. С беззвучным воем они понеслись вниз,
навстречу подлинной тверди под ногами и подлинным людям, ожидающим, чтобы он
совершил свой выбор.
В полночь приемник для срочных депеш зашипел и выстрелил
патроном-сообщением. Уайлдер сидел у стола в окружении магнитных пленок и
перфокарт и долго не притрагивался к цилиндрику. Наконец он вытащил
сообщение, пробежал его глазами, скатал в тугой шарик, но нет - развернул
опять, разгладил, перечитал:
"Заполнение каналов водой завершается через восемь дней. Приглашаю на
прогулку на яхте. Избранное общество. Четверо суток в поисках затерянного
города. Сообщите согласие. И.В.Эронсон".
Уайлдер прищурился и тихо рассмеялся. Смял бумажку снова и снова
остановился, поднял телефонную трубку, сказал:
- Телеграмма И.В.Эронсону, Марс-сити, один. Приглашение принимаю. Сам
не знаю зачем, но принимаю.
Повесил трубку. И долго сидел, глядя в ночь, укрывшую в своей тени орду
перешептывающихся, тикающих, вращающихся машин.
Высохший канал ждал.
Двадцать тысяч лет он ждал, но видел лишь призрачные приливы
всепроникающей пыли.
А теперь донесся шелест.
И шелест превратился в поток, в блистающую стену воды.
Словно некий огромный кулак ударил по скалам, и хлопнул по воздуху
клич: "Чудо!.." И стена воды, гордая и высокая, двинулась по каналам,
распласталась на ложе, истомившемся от жажды, достигла древних иссохших
пустынь, ошеломила старые пристани и подняла скелеты кораблей, покинутых
тридцать веков назад, когда та былая вода выкипела до дна.
Прилив обогнул мыс и вознес на своем гребне яхту, новенькую; как самое
утро, со свежеотчеканенными серебряными винтами, латунными поручнями и
яркими, вывезенными с Земли флагами. Яхта, причаленная к берегу, носила имя
"Эронсон-1".
На борту ее был человек, носивший то же имя, и он улыбнулся. Мистер
Эронсон прислушивался к тому, как струится вода под килем его корабля.
И сквозь журчание воды прорвался гул - это прибыл аппарат на воздушной
подушке, - и треск - это подкатил мотоцикл, - а из поднебесья, как по
волшебству, привлеченные блеском воды в старом канале, через горы слетались
люди-оводы с реактивными двигателями за плечами и зависали на месте, будто
усомнившись, что столько Жизней могли столкнуться здесь по воле одного
богача.
А богач с хмурой усмешкой обратился к ним, своим чадам, предлагая
укрытие от жары, еду и питье:
- Капитан Уайлдер! Мистер Паркхилл! Мистер Бьюмонт!..
Уайлдер посадил свой аппарат.
Сэм Паркхилл бросил свой мотоцикл - он увидел яхту и тут же влюбился в
нее.
- Черт возьми! - воскликнул Бьюмонт, профессиональный актер, один из
стайки людей в небе, порхавших, как пчелы на ветру. - Я не рассчитал свой
выход. Я явился слишком рано. Нет публики!..
- Призываю вас аплодисментами! - крикнул в ответ богатый старик и
захлопал в ладоши. Затем добавил: - Мистер Эйкенс!..
- Эйкенс? - переспросил Паркхилл. - Знаменитый охотник?
- А кто же еще!..
И Эйкенс спикировал вниз, словно намереваясь схватить их всех хищными
когтями. Он и сам себе казался похожим на ястреба. Жизнь, полная
приключений, отточила его и выправила, как бритву. Падая, он будто разрезал
воздух, грозным, неотвратимым возмездием обрушивался на людей, не
причинивших ему ни малейшего зла. Но за мгновение до катастрофы он резко
затормозил и с легким свистом, преодолев себя, коснулся мраморной пристани.
Узкую его талию стягивал патронташ. Карманы у него топорщились, как у
мальчишки, совершившего набег на кондитерскую. Не составляло труда
догадаться, что он весь начинен сладостями-пулями и деликатесами-гранатами.
Своевольный ребенок, он сжимал в руках диковинную винтовку, казалось, только
что оброненную Зевсом-громовержцем, однако с маркой "Сделано в США". Лицо
его загорело до черноты, а глаза, зеленовато-синие кристаллы на морщинистой
от солнца коже, светились сдержанным любопытством. Выпуклые мускулы
африканца обрамляли белую фарфоровую улыбку. Планета едва не застонала,
когда он дотронулся до нее.
И два новых мотылька, два нелепых создания, затрепетали опасливо на
ветру.
Богач был вне себя от восторга:
- Гарри Харпуэлл!..
- Воззрите на ангела господня, пришедшего, с благовестом! - продолжал
парящий в небе.
- Он опять пьян, - прокомментировала женщина. Она летела впереди и не
оглядывалась.
- Мигэн Харпуэлл, - произнес богач тоном антрепренера, представляющего
свою труппу.
- Поэт, - сказал Уайлдер.
- И акула, жена поэта, - пробормотал Паркхнлл.
- Я не пьян! - крикнул поэт ветру. - Я просто весел...
И тут он низвергнул ливень смеха, и все, кто был внизу, чуть не подняли
руки, заслоняясь от потопа.
Поэт снизился, как толстый надувной змей, и, жужжа, пронесся над яхтой.
Жена поэта поджала губы, а он сделал движение, будто благословил всех, и
подмигнул Уайлдеру и Паркхиллу.
- Харпуэлл! - воскликнул он. - Это ли не имя, достойное величайшего из
поэтов нашей эпохи!* Поэта, которому она тесна и который всей душой в
прошлом, таскает кости из гробниц великих писателей, но летает на этой
самоновейшей кофейной мельнице, на этом чертовом ветрососе, и призывает
сонеты Далее для ознакомления
