Эдуард Исмаилович Багиров
Гастарбайтер
"Э.Багиров "Гастарбайтер"": "Популярная литература"; Москва; 2007
ISBN 978-5-903396-05-4
Аннотация
Роман московского писателя и публициста Эдуарда Багирова целиком
основан на реальных событиях. Книга не просто во многом автобиографична, это
ещё и биография миллионов людей, после развала СССР потерявших всё - дом,
родных и саму родину. Обстоятельства вынудили главного героя приехать в
Москву, где ему выпало в полной мере пережить и головокружительные взлёты, и
глубокие падения. Всё то, чем встречает приезжих гордая, независимая и
негостеприимная столица.
Эдуард Багиров
Гастарбайтер
Это искренняя книга, читатель. Она с самого
начала предуведомляет тебя, что я не ставил себе
никаких иных целей, кроме частных. Я нисколько не
помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. Силы мои
недостаточны для подобной задачи.
Монтень
Не забывай свои корни, помни - есть вещи на
порядок выше.
"Каста"
Посвящается Анне Зейликман
Введение
- Проснись! Проснись, говорю, почти приехали! - голос Миши, моего дяди,
вывел меня из состояния оцепенения. Сном это полузабытьё уставшего до
полусмерти человека назвать было невозможно.
Я с трудом разлепил веки. Тягач-лесовоз натужно взвыл - миновали
последний пост на въезде в Москву. Триста пятьдесят километров, разделяющие
столицу и заброшенный городишко в Нижегородской губернии, мы одолели почти
за сутки - перегруженный досками старый, полумёртвый "КамАЗ" дышал на ладан,
и даже на самых свободных участках трассы не мог разогнаться быстрее
пятидесяти километров в час. К тому же мы, естественно, останавливались у
каждого поста, где инспекторы жадными глазами въедливо изучали все возможные
документы, и, шмоная, заглядывали чуть ли не в бензобак. Серым февральским
вечером шоссе Энтузиастов выглядело пугающе уныло, его не красили даже
многочисленные, щедро подсвеченные рекламные щиты. Спешащие после рабочего
дня к метро безликие люди, сгорбившиеся и избегающие взглядов друг друга,
тоже не добавляли общей картине дружелюбия. Я поёжился и прикрыл глаза...
Городишко в нижегородской глуши именовался Кулебяки. Именно туда, на
свою родину, переехала года полтора назад моя мать.
До этого мы жили в Туркменистане, в голом, диком, затерянном в
каракумской пустыне городе Мары. Помните уроки географии в советской школе?
Самая южная точка Союза, Кушка, находится как раз в Марыйской области. В
1995 году президент Сапармурат Туркменбаши с помпой отметил 2500-летие
нашего городишки, более известного в истории, как Древний Мерв, через
который в незапамятные времена проходил Великий Шёлковый путь. На праздник,
по слухам, съехалось огромное количество иностранных учёных и журналистов -
недооценить важность события было невозможно, не каждый день случаются
исторические юбилеи такого масштаба. Иностранцы отпраздновали, разъехались,
и Туркменбаши завернул гайки окончательно - нетуркменам в стране жить стало
совершенно невыносимо.
В Туркменистан моя глубоко русская мать приехала по какой-то разнарядке
в начале семидесятых, строить дома на окраине Советского Союза - за три
месяца работы давали однокомнатную квартиру, так что мать, ради собственной
жилплощади, охотно сменила поволжскую глухомань на глухомань
среднеазиатскую. Встретила там моего отца, азербайджанца по национальности,
вышла замуж, и родилось у них двое детей: в семьдесят пятом году я, чуть
позже - мой младший брат. Всё бы ничего, но отец скоро сел в тюрьму и
довольно быстро умер там от туберкулёза, а потом начались девяностые, и на
материну зарплату продавца не то что жить - даже существовать стало
невозможно. Помыкавшись по республике и поняв, что мечта детства -
исторический факультет государственного университета Туркменистана - мне,
нищему нетуркмену, не светит, а мелкой торговлей наркотиками и прочими
подобными делишками я долго пробавляться не смогу, я ушёл в армию, а через
два месяца бежал оттуда и уехал в Москву, искать счастья. Тогда многие так
делали - кровавый беспредел Туркменбаши только начинался, но многие уже
поняли, что перспектив в этой стране для них больше нет. Искомое счастье
оказалось субстанцией эфемерной и неуловимой - не промотавшись по вокзалам и
трёх месяцев, в апреле 94 года я получил двухлетний срок и сел в тюрьму. А
за эти два года мать успела перебраться в Россию окончательно.
Итак, давайте знакомиться. Я - Евгений Алиев. Мне двадцать лет. В Азии
я - гонимый русский, в России же - не менее гонимый "чёрный", в просторечии
"чурка". Неважно, что на азербайджанца, благодаря русской маме, я похож
весьма условно, плевать, что говорю я по-русски без акцента - я же родился в
"чуркистане", да ещё и ношу такую неудобную фамилию! В современной России
этого вполне хватает, чтобы нередко чувствовать себя синклер-льюисовским
Кингсбладом.
Кулебяки
На деньги, в спешке вырученные от продажи отличной марыйской
четырёхкомнатной квартиры, в Кулебяках мать смогла купить лишь тёмный
однокомнатный угол на втором этаже полусгнившего двухэтажного деревянного
барака, 1927 года постройки. И я, после освобождения приехавший в эту жуткую
глухомань, обнаружил мать и младшего брата-школьника в состоянии полной
нищеты и неприкаянности. У них не было денег даже на дрова, и они собирали
по вечерам на городском рынке картонные коробки, дабы хоть как-то обогреть
свой мрачный угол. Многочисленная родня по материнской линии была такой же
нищей, в основном безработной, и совершенно ничем не могла помочь
новоявленным переселенцам. Мать работала на городском рынке, торговала
сахарным песком за 20 тысяч неденоминированных ещё рублей в день - четыре
доллара. Вот в эту удручающую обстановку я и попал после освобождения -
никому не нужный, переполненный амбициями мальчишка.
Даже и сейчас, спустя десятилетие, мне сложно оформить тогдашние
чувства в слова. Увидеть собственную мать, изнурённую фактически
неоплачиваемой, бесполезной, тяжёлой работой (полуцентнерные мешки с сахаром
она вынуждена была таскать со склада на рынок сама, при помощи ветхой тачки
с разными колёсиками), и младшего братишку, вся убогая одежонка на котором
по стоимости едва дотягивала до блока средних сигарет... Вспоминать это
вовсе не легко, а уж почувствовать на себе - врагу не пожелаю.
Естественно, я начал помогать матери таскать со склада эти самые
пресловутые мешки - делать-то было нечего. И в один прекрасный день меня
приметил на этом рынке некий барыга, имени которого я не помню, а потому
стану трактовать его Барыгой и далее. И вот этот Барыга, о чудо, предлагает
мне работу! Небывалое везенье! Попёрло, как утопленнику. Стоит ли говорить,
что согласился я моментально, даже толком и не дослушав, о чём идёт речь. Не
до того было, знаете ли. Тем более, что Барыга предложил мне целых тридцать
тысяч рублей ежедневного оклада. По тем временам пять долларов - сумма! Так
везло далеко не всем.
Обязанность моя состояла в следующем: продавать в розницу репчатый лук,
который Барыга оптом возил из соседнего Арзамаса. И с этого момента судьба
повернулась ко мне куда более весёлой и фартовой своей стороной.
Лук этот стоил, кажется, три с половиной тысячи рублей за килограмм. То
есть три пятьдесят по сегодняшнему курсу. В распоряжении своём я имел
примитивные весы - две чашки-противовеса, а ещё комплект опломбированных
гирек и небольшой пластиковый тазик, в который, собственно, и загружался для
взвешивания репчатый Далее для ознакомления
