Сергей Алексеев
МАТЕРИК
Памяти матери моей Валентины Алексеевны Русиновой
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Жил-был вятский мужик Меренька. Родителей Меренька рано схоронил и
остался один-одинешенек. Лежит он день и ночь на печи и все думает, как
тяжко ему да тоскливо жить на белом свете. А пока думал, корова во дворе от
голода изревелась, конь все ясельки изгрыз, курочки, так те совсем легонькие
сделались, поднялись на крыло и улетели. Однажды Меренька слез с печи и
надумал хозяйством заняться. Коровенку, чтобы не пасти, за баню затащил, где
трава по пояс выдурила, коня на волю отпустил, забрал последнее яичко из
курятника и снова на печь. Давно время жениться пришло, однолетки Меренькины
по одному да по двое ребятишек завели, а Меренька придет на вечерку в
дырявых портках, над ним все девки смеются. Настали холода, у Мереньки ни
палки дров. Обрубил, обколол он все углы у избы да в печи стопил - не
нагрелся. Доняла его все-таки избяная стынь, запряг Меренька коня и поехал в
лес за дровами.
Вот едет он по лесу, а навстречу ему красна девица идет. Белая коса на
груди лежит, до самой земли достает, глаза ровно небо, глянешь - дух
захватывает, а статью-то лебедь, да и только. Идет - земли не касается,
рукою взмахнет - того и гляди, взлетит. Но одежа на ней - не лучше, чем у
Мереньки: сарафан в заплатах, рубаха поизношена, как ситечко просвечивает.
- Чья-от будешь? - спрашивает Меренька, а сам глаз отвести не может. -
И куда босая-то идешь?
- Сиротина я, - отвечает девица, - хожу по свету - горе мыкаю.
- Я тоже сирота, - говорит Меренька. - А зовут-то тебя как?
- Светлицей.
- Больно имечко чудное!.. Поехали со мной?
Поехали они вместе. Меренька выбрал подходящее дерево и стал его
рубить. А топоришко у него тупой был, хоть садись на него и до Москвы
катись. Тюкал-тюкал Меренька, нарубил горсть щепок и перестал.
- Топор-от поточить бы, - говорит он, - ловчей бы дело пошло.
Взяла Светлица топор, и не успел Меренька оглянуться, как она дерево-то
уже и срубила, потом на полешки расколола и в сани сложила. На вид-то она
тоненькая, а проворная оказалась - Меренька диву дался. Приехали они в избу.
Светлица печь затопила, воды нагрела и давай стирать, мыть да чистить все
кругом. Корову подоила, соломки коню дала, а то он уж ворота съел и за стены
принялся.
Вечером Светлица зажгла лучину, достала откуда-то иголку с ниткой и
говорит Мереньке:
- Снимай портки, заштопаю.
Меренька залез на горячую печь, отдал портки, а сам лежит, смотрит, как
Светлица заплаты ставит, и думает: "Вот заштопает она портки, надену и
скажу, чтоб замуж за меня выходила. Податься ей некуда, а кто ее возьмет
еще, сиротину-бесприданницу?"
Надел он портки и говорит:
- Выходи за меня замуж?
Она опять этак покорно головку свою опустила и руками косу перебирает.
- Согласная я...
И зажили они вдвоем, да не надолго. Вскорости Светлица первенца
Мереньке родила - Улыбой назвали. А там пошло: что ни год - то прибавление,
и все парнишки, белоголовенькие, синеглазые. Светлица как с зарею встанет,
за день и присесть некогда. То на пашне ломит, то сено косит, то по дрова в
лес поедет. Рученьки-ноженьки гудят, а не видно никому. Какая гулянка
случится - Светлица и здесь первая. Если песню запоет - народ-то вокруг
будто онемеет: слыхом не слыхивали песен таких. Не жалостные они, однако же
бабьи глаза пеленой затягивает, мужики вздыхают, а потом ходят как чумные.
Плясать пойдет - каблучками пола не касается, ровно птица по кругу ходит.
Кого крылами опахнет, тот без вина пьяный сделается.
- Экую красу Меренька взял, - стали говорить в народе. - Не гляди, что
дрокомеля.
Меренька же грудь колесом и видеть никого не желает. А так все больше
на печи лежит и думку свою думает, словно сахарную головку во рту держит.
Парнишки-то по нему ползают, спину да пятки чешут, приговаривают:
- Тятенька наш, тятенька!
Поглядит Меренька на детишек и совсем растает:
- Экое диво, робенки-от мои! Ликом-то все на меня похожи!
- Вылитые, - соглашается Светлица, а сама глядит в сторону и
улыбается, - похожи, как колоски на зернышко.
Настало время, когда в Меренькиной избенке совсем тесно сделалось, да и
прохудилась она - ветер свищет.
- Надо бы избу новую поставить, - говорит однажды Светлица. - Пойдем,
Меренька, лес рубить.
А Меренька давно заметил: как дождик пойдет на улице, так на печи сыро.
Слез он, запряг коня, топоришко нашел - в лес собрался.
- Ты за братишками присматривай, - наказывает Светлица старшенькому
Улыбе, - со двора их не пускай. Не ровен час - медведь набредет да утащит.
Избушка Меренькина на самом краю стояла, у леса, и медведи частенько
наведывались. То курочку утащат, то корову напугают, а то и в овин залезут
да снопы молотят. Улыбе-то к тому времени десятый годок пошел, большой уже
парнишка, смышленый.
- Я, - говорит, - за братишками пригляжу. А коли медведюшка придет -
вилами его.
Поехали Меренька со Светлицей в лес. Долго ехали, пока хорошего леса не
нашли. Взял Меренька топор и начал дерево рубить. Уж он всяко махал да
стучал, руки себе напрочь отвертел, а лесина стоит как стояла.
- Топор-от поточить бы, - говорит Меренька, - дело б иначе пошло.
- Дай-ко я попробую, - сказала Светлица, - авось у меня получится.
Не успел Меренька глазом моргнуть, а уж первое дерево на землю упало.
За ним второе да третье. Дивится Меренька, затылок чешет:
- Экая проворная ты у меня! Ну, ты руби, а я отдохну маленько,
притомился что-то...
Лег Меренька под дерево, любуется на свою женушку, радуется: не
побрезговал, взял сиротину бездомную - вот оно и окупилось сторицей. В доме
достаток, парнишки - загляденье одно, а уж о самой Светлице речи нет.
Теперь еще избу новую срублю, думает, и совсем хорошо будет.
Тем часом щепочка-то отскочила и прямо Мереньке в глаз.
- Ты потише! - осердился он. - Так и без глазу оставишь!
- Не кривись, Меренюшка, - покорно отвечает Светлица, - нечаянно я...
Задремал Меренька и слышит: топор все тише и тише стучит, однако
деревья чаще падать стали. А потом и вовсе стук прекратился, и только
лесины, слышно, о землю ухают. Долго ль, коротко ль спал Меренька, но когда
проснулся - глядь: а лесу навалено! Три избы построить хватит. Поначалу-то
деревья рубленные лежат, а дальше - с корнями повыдернутые. Светлицы же не
видно нигде. "Эко баба разошлась, - думает Меренька, - отколь силы берутся!"
Встал он, потянулся - да и обмер весь. Медведь по лесосеке ходит и этак шутя
деревья валит. Опомнился Меренька, одним духом на сосну влез и кричит
оттуда.
- Светлица, где ты?
Медведь-то лапы отряхнул, лоб свой мохнатый утер и говорит Светлицыным
голосом:
- Туто-ко я!
И подходит к сосне, на которой Меренька сидит. Меренька же от страху
еще выше забрался.
- Слазь, Меренюшка, - говорит медведь, - обедать пора.
Тот же ровно и не слышит, обнял дерево и орет дурнинушкой:
- Светлица-а-а!..
- Вот она я, - смеется медведь Светлицыным смехом и морду вверх
задирает. - Слазь, дурачок мой, поедим маленько да лес-от возить будем.
Зажмурится Меренька - вроде Светлица его говорит, откроет глаза -
медведюшка...
- Слазь, - уговаривает он, - робенки-от наши заждались, поди, по тятьке
с мамкой соскучились.
Опамятовался немного Меренька, сообразил, что чудо вышло либо
колдовство какое. Лешаки с бесами да ведьмы с чародеями по лесу во множестве
ходют...
- Светлица, поглянь, ты же в медведя оборотилась! - сказал Меренька и
на землю спустился. - Как же я жить с тобой стану, колды ты лохмата до
когтиста! Ште люди-от про меня скажут?
Поднес медведь лапу свою к морде-то да как заорет! Да как заплачет! На
землю упал, шерсть на себе дерет и ревмя ревет:
- Что же ты со мной наделал, Меренюшка? Была я Светлицей, а стала
медведицей!..
У Мереньки Далее для ознакомления
