Айзек Азимов
МАЯТНИК
Trends (c) 1939
OCR & SpellCheck: Svan
http://svany.narod.ru
"Маятник" - не первый мой рассказ, который был опубликован; он был
третьим. Другие два, однако, не попали в "Astounding Science Fiction", так
что они как бы и не считаются. Этот же рассказ - первый, который у меня
купил Джон Кэмпбелл, и с тех пор я стал самым молодым членом "стаи",
которую он к тому времени вокруг себя собрал.
Хотя потом Джону Кэмпбеллу и случалось иметь дело с еще более
молодыми авторами, не думаю, что за всю свою карьеру он встречал новичка
столь не от мира сего и столь наивного, как я. Похоже, это его забавляло:
приятно иметь такую прекрасную возможность придать форму сырому материалу.
Как бы то ни было, я всегда считал себя его любимчиком - на меня он тратил
больше времени и сил, чем на кого-нибудь еще. Хочется думать, что это до
сих пор заметно.
Я всегда гордился тем, что мой первый рассказ в "Astounding" появился
в первом выпуске серии "Золотой век", хотя и ясно, что никакой связи тут
нет. Если уж на то пошло, в блеске "Черного разрушителя" Ван Вогта,
открывавшего выпуск, едва ли кто разглядел мою собственную слабенькую
звездочку.
Когда я вошел в кабинет, Джон Харман сидел за своим столом,
погруженный в глубокую задумчивость. Это стало уже привычным - видеть, как
он неотрывно смотрит в окно на Гудзон, подперев голову рукой и
нахмурившись. Мне такое дело не нравилось. Куда это годится: день за днем
наш маленький боевой петушок выматывает себе душу, когда по справедливости
весь мир должен бы им восхищаться и превозносить до небес. Я плюхнулся в
кресло.
- Вы видели сегодняшнюю передовицу в "Кларион", босс?
Он обратил ко мне усталые покрасневшие глаза.
- Нет, не видел. Что там? Они снова призывают на мою голову отмщение
Господне? - голос Хармана был полон горького сарказма.
- Ну, теперь им этого мало, босс, - ответил я. - Вы только
послушайте:
"Завтра - день, когда Джон Харман совершит свою святотатственную
попытку. Завтра этот человек, против воли и совести всего мира, бросит
вызов Богу.
Разве открыта смертным дорога всюду, куда их манят тщеславие и
необузданные желания? Есть вещи, навеки недоступные человеку, и среди них -
звезды. Подобно Еве, Харман жаждет запретного плода, и как праматерь
человеческую, его ждет за это справедливое наказание.
Но говорить об этом мало. Ведь если мы позволим ему навлечь гнев
Господа, это будет вина всего человечества, а не одного Хармана. Если мы
позволим ему осуществить свои гнусные замыслы, мы станем пособниками
преступления и отмщение Господне падет на всех нас.
Поэтому совершенно необходимо принять немедленные меры, чтобы
воспрепятствовать полету так называемой ракеты. Правительство, отказываясь
сделать это, провоцирует насилие. Если ракета не будет конфискована, а
Харман арестован, возмущенные граждане могут взять дело в свои руки..."
Гнев буквально выбросил Хармана из кресла. Выхватив у меня газету, он
скомкал ее и швырнул в угол.
- Это же откровенный призыв к суду Линча! - взревел он. - Как будто
этого, - он сунул мне в руки пять или шесть конвертов, - мало!
- Снова угрозы?
- Именно. Придется опять затребовать усиления полицейской охраны
здания, а завтра, когда я отправлюсь за реку на полигон, будет нужен эскорт
мотоциклистов.
Харман возбужденно забегал по комнате.
- Не знаю, что и делать, Клиффорд. Я отдал "Прометею" десять лет
жизни, я работал, как раб, я потратил на него целое состояние, отказался от
всех человеческих радостей - ради чего, спрашивается? Чтобы позволить кучке
идиотов натравить на меня все общество? Чтобы даже моя жизнь оказалась в
опасности?
- Вы опередили свое время, босс, - пожал я плечами. Фатализм,
который Харман усмотрел в этом жесте, еще больше распалил его гнев.
- Что значит "опередил свое время"? На дворе как-никак 1973 год.
Человечество готово к космическим путешествиям уже полстолетия. Пятьдесят
лет назад люди начали мечтать о дне, когда они смогут покинуть Землю и
устремиться в глубины космоса. За полвека наука медленно и с трудом
проложила дорогу к этой цели, и вот теперь... Теперь эта возможность у меня
в руках, а вы говорите, что человечество еще не готово!
- Двадцатые и тридцатые годы были временем анархии, упадка и
слабости власти, не забывайте, - мягко произнес я. - Нельзя считать
критерием то, что говорилось тогда.
- Да знаю я, знаю. Вы хотите напомнить мне о первой мировой войне
1914 года и второй - 1940-го. Но это же древняя история - в них участвовали
мой дед и мой отец. Зато в те годы наука процветала. Люди тогда не боялись
мечтать и рисковать. Тогда не было ограничений ни в чем, что касалось науки
и техники. Ни одна теория не объявлялась слишком радикальной для того,
чтобы ее разрабатывать дальше, ни одно открытие не признавалось чересчур
революционным, чтобы сделать его всеобщим достоянием. А сегодня мир поражен
гнилью, раз такая великая мечта, как космические путешествия, объявляется
святотатственной.
Харман медленно опустил голову и отвернулся, чтобы я не увидел, как у
него дрожат губы и наворачиваются слезы на глаза, но тут же решительно
выпрямился:
- Но я им покажу! Я пойду до конца, и ни небеса, ни ад, не говоря уж
о земных дураках, меня не остановят! Я слишком много в это дело вложил,
чтобы теперь остановиться на полдороги.
- Не принимайте все так близко к сердцу, босс, - посоветовал я. -
Переживания не пойдут вам на пользу завтра, когда вы заберетесь в свою
ракету. Шанс остаться в живых у вас и так сомнителен, а что же будет, если
вы стартуете, измученный всеми этими Заботами и тревогами?
- Верно. Не стоит об этом больше думать. Где Шелтон?
- В Институте - готовит специальные фотографические пластинки для
вас.
- Не слишком ли много у него уходит на это времени?
- Да нет, но знаете, босс, должен вам сказать, он мне в последнее
время не нравится: что-то с ним не так.
- Ерунда! Он работает со мной уже два года, и мне не на что
пожаловаться.
- Что ж поделаешь, - развел я руками, - не хотите меня слушать -
дело ваше. Но только я однажды застал его за чтением одного из этих дрянных
памфлетов Отиса Элдриджа. Ну, вы знаете: "Покайся, род людской, ибо близок
суд. Грядет наказание за твои грехи. Кающиеся да спасутся" - и все в таком
роде.
Харман фыркнул:
- Дешевый проповеднический треп. Похоже, мир никогда не повзрослеет
достаточно, чтобы избавиться от таких типов - по крайней мере пока хватает
дураков, на которых эта чушь действует. Но все-таки нельзя выносить
приговор Шелтону только потому, что он такое читает. Я ведь и сам иногда
почитываю памфлеты.
- По его словам, он случайно поднял книжонку, валявшуюся на полу, и
стал читать "из праздного любопытства", да только мне кажется, я видел, как
он вынимал ее из портфеля. К тому же он ходит каждое воскресенье в церковь.
- Разве это преступление? В теперешние времена все туда ходят.
- Только не в церковь Евангелической Общины Двадцатого Века. Там же
заправляет Элдридж.
Это наконец пробрало Хармана. Ясно, раньше он ничего такого про
Шелтона не знал.
- Да, это уже серьезно, верно? Нужно за ним присматривать.
Но тут события стали развиваться с такой быстротой, что мы с боссом
совсем забыли про Шелтона - а потом уже было поздно.
В тот день - накануне испытаний - дел уже особенных не оставалось, и
я слонялся по своей комнате, пока мне на глаза не попался последний отчет
Хармана Институту. В мои обязанности входила проверка всех данных,
включенных в отчет, но, боюсь, работу я выполнял не очень тщательно.
Сказать по правде, мне никак не удавалось сосредоточиться. Каждые пять
минут мои мысли перескакивали Далее для ознакомления
